«Камышловские известия». «Память его в род и род…»

Таких слов на земле удостаиваются те люди, о которых близкие хотят помнить вечно. И у меня есть человек, которого я, пока жива, буду помнить и любить.

Уже год, как нет на Земле всеми уважаемого врача Вячеслава Ивановича Булгакова. Но мне не хотелось бы наполнять свои слова грустью, а просто вспоминать, каково это – находиться рядом с тем, кто кажется обычным человеком, а на самом деле – «несвятой святой». О таких людях даже книга есть с одноимённым названием: она о том, что мы, ежедневно соприкасаясь с людьми, иногда и не помышляем, что некоторые из них – настоящие подвижники, гиганты духа, и эта глубинная внутренняя их сила отгорожена от человеческих глаз стеной повседневных обязанностей и хлопот.

Вячеслав Иванович Булгаков

Таков был и мой дорогой Вячеслав Иванович. Мне посчастливилось помогать ему в его трудах и заботах, и периоды совместной с ним деятельности я считаю одними из самых лучших и светлых в своей жизни. Что рассказать? Всякое бывало. Это был живой человек, со своими слабостями и немощами, часто меняющимся настроением: то был спокойным и мирным, а иногда мог и поругать, но отчего-то на его укоры я никогда не обижалась, хотелось только не огорчать доктора, как-то послужить ему. Помню, каким он был, когда приходил после операций, – приходил и буквально падал на диванчик в своём кабинете, закрыв глаза, а я смотрела и видела лицо уставшего и измождённого человека, только что избавившего кого-то от страданий, тем самым дав шанс жить без боли и мучений. А в это время его ждали в приёмном покое, где было полным-полно пациентов… Надо вставать, снова идти, и снова находить в себе силы помогать людям.

Надо сказать, что ему не всегда отвечали взаимностью на ту доброту и душевность, которую он вкладывал в дело своей жизни. Да, он бывал строг в обращении, но строгость эта была скорее напускной, за ней скрывались безграничные доброта и сочувствие к пришедшему страдальцу. Вячеслав Иванович тоже был нездоров, но и немощь эта послужила ему во благо, ведь, болея телом, учишься быть милосердным к боли других. Были и такие, кто обижал доктора и говорил откровенные гадости. Что же, Бог им судья, ведь они не знали, что за человек перед ними, и что многие из них не стоили и его мизинца…

Ночами Вячеслав Иванович тоже почти не спал. Писал истории болезней, готовил всевозможные выписки, направления, ответы… А часа в три ночи могли привезти пациента: драка или обострение панкреатита, и снова – собирать силы в кулак и помогать, помогать, раздавая себя миру. Как я сейчас понимаю, именно в этом и заключается та особая черта, которая отличает людей друг от друга – умение забывать о себе ради ближнего. Это не выдумки: имена тех, кто научились самоотвержению, искусству из искусств, мы легко можем найти в книжке под названием «святцы». Эгоистам там места нет.

Святым человека делают не сотни поставленных свечей и прочитанных молитв, не тысячи поклонов. Это всё тщета, если нет в сердце главного – любви. Именно за способность любить человека прославляют как святого. Потому что он обрёл радость уже здесь, на земле: ведь любовь преображает мир, она продолжается и после смерти, там, где уже нет ни боли, ни скорби, ни стенаний, но жизнь бесконечная.

Я верю, нет, я знаю, что мой Вячеслав Иванович обрёл эту радость, потому как видела, что рядом со мной не просто пожилой доктор, но кто-то несравненно больший. Душа ваша, дорогой мой доктор, во благих водворилась, и память ваша в род и род.

Юлия ЗЕМСКОВА (Госниц)