– Вот у нас в деревне, в Решётах, Дружка был, – бабушка плюет на пальцы и вытягивает клок серой, пахнущей овцами и хлевом, кудели, закрепленной на старой прялке, расписанной крупными, полинялыми от времени розанами.
И веретено вздрагивает и взвивается в воздух, начиная свой незамысловатый танец, кружась, подпрыгивая и топая об пол. Его тихое жужжание и размеренные движения заворожили большого серого кота Плошку, устроившегося рядом и не сводящего с веретена своих лунных глаз, а бабушка продолжает:
– У кого похороны, свадьба, ребенок народится или еще что-нибудь случится, сразу его зовут. Он и порчу отведет, и на удачу поворожит, и в последний путь направит. А на свадьбе Дружка – это первый человек, мастер на все руки, без него ни одна свадьба не проходит.
Как-то одни забыли его на свадьбу пригласить. Вот уже и обвенчались, и из церкви приехали, да только в дом попасть не могут. Лошади встали у ворот как вкопанные, и с места их никак не сдвинуть. Храпят, ржут, брыкаются и глаза таращат, но идти не хотят. Тут-то и вспомнили про Дружку, сразу гонца за ним отправили. Долго пришлось его уговаривать. Не хотел идти, обиделся сильно. А когда пришел, пожурил хозяев, погладил лошадей, пошептал им что-то на ухо, они и пошли.
А ты, Мишаня, всё про какого-то Шрека мне рассказываешь, да про зомби. Кто они такие, чего их бояться? Их же на самом деле-то и нету. А тут пойдешь летним вечером в баню за горячей водой, чтобы посуду помыть, а там стонет…
– Кто?
– Знамо кто – Анчутка. Ти-и-ихо так стонет, словно болит чего у кого-то. А то запричитает, захнычет вдруг, как маленький ребенок. Аж сердце стынет. Прочитаешь «Отче наш», перекрестишься, дверь потихонечку откроешь, свет зажжешь – нет никого. И все равно, иной раз, возьмёт да и вздохнет за спиной тяжело.
Я опасливо озираюсь по сторонам и прислушиваюсь. По спине холодок, тени в углах, минуту назад казавшиеся такими мирными, вдруг наполнились какими-то копошащимися в пыли существами. За воображением подчас трудно угнаться.
– А кто это, Анчутка? – спрашиваю почти шепотом.
Бабушка снова плюет на пальцы, и веретено радостно подпрыгивает, барабаня об пол деревянной ногой. Плошка не выдерживает, осторожно подкрадывается поближе, садится у бабушкиных ног и, вытянув лапу, пытается подцепить его когтем, но опасливо отдёргивает, недовольно фыркая и топорща усы.
– Анчутка, Мишаня, это такой маленький злой дух, помесь черта и утки. Люди говорят, что он черненький, весь лохматый, только голова, что твое колено, лысая. Проказничать любит, людей пугать. Стоит только задержаться вечером в бане, он напустит мороку, так что человек может уснуть крепким сном, да и угореть до смерти.
Разные обличия он может принимать, зверя какого или человека. У соседа так было. Летним вечером вышел он на крыльцо на месяц полюбоваться, глядь, а у яблони дородная девка стоит и смеётся, зубы скалит. Волосы черные, как смоль, распущенные, а сама только в исподней рубахе. Кинулся он за ней, а она – в баню, дверь изнутри закрыла и хохочет-заливается. Насилу он ту дверь открыл, ворвался в баню, а там пусто. Только следы на золе отпечатались с копытцами.
– Ого. И что потом с ним делать? Если он в бане поселится? Как выгонять? – спрашиваю.
– Ну.., – бабушка останавливает работу, поправляет очки и задумывается. – Попа, наверное, пригласить нужно, чтобы он молитвы почитал какие-нибудь. Соли, говорят, нечистая сила боится, и железа. Если увидишь Анчутку, нужно его ткнуть чем-нибудь железным, он сразу исчезнет, вот для этого и носят при себе булавку, чтобы отпугивать «озорного» беса. А баню-то, коли он её облюбовал, придется сжечь, да и солью место это присыпать. Так-то. Это тебе, Мишаня, не Шрек…
Лидия НИФОНТОВА
Фото: Крутится-вертится в бабушкиных руках веретено…
© Редакция газеты «Камышловские известия»
