Самая богатая бабушка

Светлана ЧЕРЕМНЫХ

Любовь Ивановну Ошивалову я знаю с детства. Так повелось, что дружила с её внуками и была частым гостем в семье. Беседовать с бабой Любой, позвольте, я буду называть её так, было в удовольствие, речь её – такая напевная, ласковая, со всеми нашими никольскими диалектами, – грела душу.

Поздоровавшись, села баба Люба на своё местечко: сзади печь, спереди – стол и окно. И виден из окна дом одного из внуков, и далеко-далеко видать, кто идёт по дороге. Говорили о жизни. 13 января ей исполнилось 85 лет. Много ли? Смотря с какой стороны посмотреть. Для того чтобы наслаждаться жизнью, пройдя нелёгкий жизненный путь, и быть любимой детьми, внуками и правнуками – в самый раз.

Школу окончила рано…

– Надоело мне учиться, из пятого класса ушла, мама осердилась на меня и отправила в колхоз боронить на коровах, – откровенно рассказывает она о том, что сегодня кажется современникам невообразимым. – Летом боронила, работала и поварихой на стану, на лошадке к тракторам, к комбайнам обеды возила. А зимой на свинарнике.

Ох, как любовно рассказывала она о чёрных хромовых сапожках, в которых бегала в девках: лёгонькие, хорошенькие, когда без галош, и неудобные, как баржи, когда с галошами. Вспоминает, как лукавила перед мамой и, выходя из дома, прятала галошики в садочке. За что наутро от мамы и получала.

– В клуб бегали. Туфайку оденешь, сидельником подвяжешься, на ноги чуни – и всё, – рассказывает баба Люба (но это так одевалась только из солидарности к подружкам, они были из семей победнее). – А если праздник какой, мама моя подружке Лидушке даёт своё платье, а у меня своё было.

Родилась Любовь в Раздольном. Всю молодость там прожила, рано вышла замуж и уехала в Никольское.

– Я его не знала, он меня не знал. У папаши сестра в Темновке жила, вот они нас с Павлом и познакомили. 7 ноября встретились, а 24-го уж и свадьба была. И детоньки пошли.

О носочках и шапочках

Сколько её помню, она всё время в длинных вязаных шерстяных носочках. Спрашиваю: нравится вам, чтоб повыше, потеплее было?

– Не в этом дело, Светонька. Лапки-то худые. А так, глядишь, потолще, – смеётся собеседница. – У меня и зелёные есть, и красные, на всю старость напасёно. И все – длинные.

– Это сейчас, года два уж как баба Люба не вяжет, здоровье не позволяет. А так – всю жизнь обвязывала семью.

– Вот я вам сейчас одну былинку расскажу, меня за эту былинку налупили, – с искринкой в глазах вспоминает бабушка, – раньше клуб работал в месяц раз, только когда кино привезут. Приходишь на показ – кто варежку сдаёт, кто шапку: чью вещь вытянут, тот и крутил киноаппарат. Я у дедушки шапку утащила, а она у него в житье одна была, эта шапочка-то. Утащила, сдала её. Вытянули, кричат: чья шапка, чья? Я не сознаюсь. А что? Она ведь дедушкова, не моя. Шибко не охото было крутить аппарат! Так шапка осталась в клубе. Дедушка-то утром встал: туда-сюда – нет шапки. Раньше же не больно хорошо жили, чтоб как сейчас, три да четыре шапочки. Дедушке идти не в чем, даже на улицу. Не знаю уж, в чём он ходил. Пришёл в клуб: как, тут моя шапка лежит? Отвечают: ничего не знаем, тут вчера кино показывали. Ооо, да это Любкино дело, смекнул дед. И попало мне за эту шапочку. Упакивала…

Отрадно, что из памяти она вытаскивает только самое светлое, не жалуется на судьбу. Вспоминает, как гадали на Рождество, как плясали и пели, а петь Любовь Ивановна мастерица, особенно частушки. И только как вечер, ноги сами начинали притопывать.

– Я не плясала ни в сапогах, ни в туфельках: босиком всегда. На вечер мне не хватало носочков. На вечёрки собирались всё время у одной старушки Акулины Сидоровны. На неделю тащишь ей чекушку керосину. А не принесли керосину – жжём лучину. А покурить если охота – пойдем, крапивы настрижём по суставчикам и курим. А знаешь сколько смеху? Такие деловые! – она и сейчас рассказывает и хохочет.

Не оптимистка ли?

Простая. Весёлая. Задорная. Оптимистка. Не оптимистка ли – в 39 лет овдоветь, на руках – пятеро детей. И вырастить всех, воспитать достойно, сохранить такую большую дружную семью.

А сколько же было забот! Деревенская жизнь итак тяжела, а тут ещё – всё сама. Дети, конечно же, помогали. Она их с собой и на ферму, когда работала телятницей, таскала. И сено все вместе косили, заготавливали. Скотины ведь держали полный двор: куры, гуси, овечки, коровы. Когда подросли внуки, и они стали помогать, особенно нравилось им пасти коров. Те дни, которые провели на пастбище, вспоминают с особым удовольствием. Дети и внуки за эту трудовую жилку бабе Любе очень благодарны: она приучила их работать качественно, много.

– Пять свадеб сделала, двои проводины, встречины. И всё, чтобы не хуже, чем у людей, – не без гордости рассказывает собеседница. – Когда дети женились, каждому – по корове. Помогала, чем могла. Сейчас они все ко мне ходят. Нисколько мне скучно не бывает.

На сегодняшний день у бабы Любы – 24 правнука. Таких богатых бабушек, говорит она, в Никольском больше нет. И ведь у каждого день рождения!

– Поздравляю, но сейчас подарки не делаю, а даю денежкой. Что хочется, то и покупайте. Мало кажется – не берите, много – скажите спасибо.

Что вас сейчас радует, спрашиваю напоследок.

– Меня сейчас радуют дети, внуки, правнуки. Все мне помогают… – и голос её срывается, дрожит, а глаза заволакивает слезами.

И слёзы эти – от нежности. И от тоски. О тех, кто сегодня, увы, не рядышком.

Замечали ли вы, что наши старички, словно лампады, горят тёплым мерцающим огоньком, освещая нам путь? Так и бабушка Люба, живёт тихо и скромно, но словно лампада, горит для своих деточек. Живи долго. Будь здорова. Позволь своим домочадцам любоваться на тебя. Они тебя, милая, крепко любят.

Фото: Любовь Ивановна Ошивалова.