Стоит под горой деревенька

Прежде чем начать свой рассказ, хочу поблагодарить всех тех, кто помог мне собрать этот материал, кто остался верен своему родному краю, своей родной сторонке. Большое спасибо всем моим друзьям и знакомым, землякам, искренне любящим свой город, наш Камышлов.

По всей вероятности, деревня Насонова была образована ещё в середине ХVII века как застава, расположенная на Ирбитской дороге, на правом берегу речки Камышенки. Заселение её осуществлялось беломестными казаками. На основании переписи 1680 года там проживал Якунка (Яков) Нестеров сын Попов, прибывший когда-то сюда из Туринской слободы. Видимо, Насоновых в поселении было большее количество и основателями названия населённого пункта считались они. Впервые название деревни Насоновой упоминается в документах 1735 года. У беломестного казака Насона Васильева, например, в 1710 году было трое сыновей, три дочери, восемь внуков и шесть внучек. В 1756 году в деревне преобладали фамилии Насоновы, Поповы, Путимцовы (Путинцевы), Ивановы, Коровяковы, Кирилловы, Фёдоровы, а позднее и Кузнецовы.

Кекури, Лягушина, Шупята

В старые времена деревня Насонова служила перевалочной базой для купеческих караванов и обозов, шедших на знаменитые Ирбитские ярмарки. Шли они со стороны Екатеринбурга напрямую, минуя Камышлов, через село Закамышловское и деревню Барабу. Сменив в Насоново лошадей, поворачивали на север в сторону Ирбита. Ехали на ярмарки купцы не только из европейской части России, но и из-за границы – дорогие по мировым ценам сибирские меха и пушнина привлекали всех.

Деревня рубежа ХIХ и ХХ столетий состояла всего из четырёх улиц. Самая длинная тянулась от переезда железной дороги и, по воспоминаниям коренного насоновского старожила Ивана Тимофеевича Путинцева (1898 г.р.), называлась Кекури. Откуда появилось это наименование, неизвестно. В середине улицы Кекурей была большая площадь, а на ней с краю, где сейчас стоит магазин «Рассвет», пожарный сарай с каланчой. Рядом стояли общественные амбары со страховым семенным зерном на случай неурожая. При советской власти в этой пожарке был деревенский молодёжный клуб, в выходные крутили кино. Все наши счастливые детские годы прошли на этой площади. Снесли это всё в середине 1960-х.

Вправо, через старый, покрытый столетней пылью деревянный мост с массивными витыми сваями, в гору шла улица Заречная (ныне Кузнечная), ведущая на старинное насоновское, а впоследствии и на переведённое сюда же в 1858 году из села Закамышловского городское кладбище. В настоящее время этот квартал относится к территории посёлка УИЗ. До постройки железной дороги северные купцы, приезжая на все камышловские ярмарки, регулярно проводившиеся четыре раза в год, могли напрямую проехать этой дорогой до нижней городской торговой площади и далее на торговые ряды, тянувшиеся вдоль набережной Пышмы, а потом уже и на Шадринский тракт. Влево, по вновь построенному в 1835 году петляющему среди оврагов и болот Ирбитскому тракту, шла Лягушина, а на самом конце Кекурей по бывшему старому Ирбитскому тракту были Шупята (современная Ключевая).

Добротных домов в деревне было мало, только у богатых, в основном стояли избы, крытые соломой и щепой. Много было старинных изб, рубленых одним топором, без применения пилы.

Жители деревни, имеющие своих лошадей, особенно лягушинцы и кекурские, занимались частным легковым и ломовым извозом, промышляя в городе. Во время больших Ирбитских ярмарок многие из них «гоняли ямщину». Главным организатором у них был Левонтий Иванович Путинцев. Но на своих лошадях он ездил только на вокзал к прибытию поездов, привозил вновь прибывших пассажиров со станции к себе домой. Пока они пили чай, несколько упряжек лошадей, запряжённых попарно, уже ждали их у ворот дома. Мчали их под звон бубенцов 25 вёрст, до следующей пересадки в селе Квашнинском, где принимали у них эстафету местные ямщики.

Богатые же купцы зачастую останавливались в доходном доме Домбовского (Торговая, 42), а после с гиканьем, «под колокольцы», летели на тройках по тракту через всю деревню. Зимой на Ирбит ездили обычно по «первопутку», пока не было больших снегов, переметающих большую дорогу.

О жителях. Богатых и не очень

А в Шупятах жили исключительно одни хлеборобы, занимающиеся сельским хозяйством. Они в своём краю и одевались-то по-особенному. Девки и женщины носили старинные сарафаны до пят, мужики и парни – широкие плисовые шаровары, а с весны – грубые обутки из толстой красной кожи. И стриглись они по-своему – «под кружок». На остальных же улицах всё мужское население ходило в брюках и все стриглись «под польку», а женщины и девицы носили длинные и разнообразные по покрою платья.

Середняков в деревне было немного, в основном безлошадная «голытьба», перебивавшаяся случайным заработком в городе и батрацкой работой у местных «кулаков» за харч и мизерную подённую плату. К ним же относились и пришлые разночинцы, не имеющие в деревне своего постоянного жилья и земельного надела.

Богатых в деревне было немного, около десятка, среди них несколько купцов. Один из них – Фёдор Иванович Попов с сыном Дмитрием, имевший в городе свой рыбный лабаз, где он торговал свежей, копчёной, вяленой и солёной рыбой всех сортов. У себя в деревне у него была кирпичной кладки бакалейная лавка, вплотную пристроенная к дому, где ловко управлялась его сноха Марья Ивановна, торговавшая продуктами первой необходимости, а также сахаром, мануфактурой, керосином и дёгтем. Иногда её замещала сама хозяйка – старая Дарья Григорьевна. У них были три рабочих лошади и две выездные. Старинный дом этот, деревянная половина которого спрятана теперь под сайдинг, до сих пор стоит на Насоновской улице под номером 47 и прекрасно выглядит. После кончины самого хозяина Фёдора Ивановича наследство полностью перешло в руки сына Дмитрия Фёдоровича. Торговец из него, как говорили, был никудышный, к тому же был он большой любитель по части выпивки, и всё состояние, скопленное отцом, вскоре было промотано, а хозяйство разорено.

Следующим богатеем на деревне был Фёдор Иванович Путинцев. Жил он в двухэтажном доме с кирпичным цокольным первым этажом. Семья у него была большая, дружная. Старшие сыновья занимались разведением скота, младшие дети учились в городе в духовном училище и в гимназии. Рядом в доме из красного кирпича жил его старший сын, бывший в доле с отцом. Их дома под номерами 25 и 27, тоже сохранились до наших дней.

Одним из самых богатых на деревне считался Григорий Алексеевич Путинцев, имевший большой постоялый двор на самом бойком месте Ирбитского тракта. Григорий был роста высокого, с красивой окладистой чёрной бородой и колючими, как у ястреба, пронизывающими всех насквозь глазами, за что его и прозвали в деревне Гриша Жабрей. Его обширный двор вмещал враз до полусотни подвод, у него и останавливались все обозы, идущие на Ирбит и обратно. В то же время Григорий продавал проезжающим фураж: овёс и сено. Имел разрешение на продажу бутылочного пива и получал от этого немалый доход, особенно накануне больших ярмарок.

Многие деревенские мужики подрабатывали у мельника Шарапова на стоящей по ту сторону реки раструсной мельнице. Излучина реки возле неё была перегорожена высокой плотиной, которую постоянно сносило во время весенних паводков и заливных летних дождей, и она часто требовала ремонта. Вода, охлаждающая двигатель, выходила обратно в речку, поэтому вода в пруду была постоянно тёплая. В советское время, с образованием на горе заводского посёлка переселенцев, здание бывшей мельницы было приспособлено под баню, которую закрыли в середине 90-х. Тогда закрыли не только бытовые услуги, но и почти все предприятия, которых в городе было около двух десятков, способствуя тем самым оттоку молодёжи в областные центры.

От города Насонова отделяется неторопливой и спокойной речкой Камышловкой. Протяжённость её от истока до впадения в Пышму около 12 километров. В жаркое летнее время речка в некоторых местах почти пересыхала, превращаясь в небольшой беспомощный ручеёк, который можно было легко перепрыгнуть с разбегу. Но в весенний паводок и во время дождей, несущих бурные и мутные потоки по оврагам и глубоким урочищам с Белых гор, она бушевала, сметая всё на своём пути. Берега у реки были крутые и высокие. По рассказам стариков, напротив деревни, там, где сейчас стоит ветеринарная лечебница, стоял давным-давно тюремный острог, а горы эти назывались арестантскими. Видимо, до постройки в 1783 году тюремного замка острог этот выполнял роль пересыльной тюрьмы, где останавливались этапы сопровождаемых на каторгу арестантов.

И в наше время, вплоть до середины 1960-х, на месте современной автозаправки на холме была тюремная зона. Здесь заключённые под охраной пилили ручными пилами дрова и возили их на лошадях в тюрьму, имеющую в то время печное отопление.

Сейчас вся гора скрыта дикой буйно растущей зеленью, а раньше весь город с насоновской стороны был виден как на ладони. На этой крутой возвышенности он стоял, обдуваемый ветрами, как неприступная крепость. Покровский собор был, как маяк, видим ото всюду. В советское время мне довелось несколько раз побывать на высокой соборной колокольне. Мы сидели на макушке купола, свесив ноги в пролом от вывороченного с корнем креста, и восхищённо смотрели на живописные окрестности. Красота неописуемая…

Магистраль провела границу

До появления в 1885 году железной дороги деревни Бараба и Насонова сливались друг с другом, имея разграничение в виде небольшого узенького переулочка, убегающего вниз к речке и сохранившегося с тех пор до наших дней. Крайним с барабинской стороны в ту пору был дом Андрея Ивановича Поторочина, а на другой стороне жил Алексей Степанович Берёзкин. В доме Берёзкина до сих пор живёт один из праправнуков Павел Берёзкин. Основными барабинскими фамилиями в то время были Поторочины, Казанцевы, Половниковы, после они распространились и на насоновской территории. Проложенная в сторону города железнодорожная сибирская магистраль чётко провела границу между двумя деревнями, оставив на насоновской стороне отрезок в 12 крайних барабинских дворов, получивший после этого странное название Кекури, которое со временем распространилось и на всю улицу.

Дом моего деда, служащего конторы паровозного депо Бориса Алексеевича Панова, построенный им в 1900 году, долгое время числился под адресом Бараба, 60. Современный его адрес – Насоновская, 11, возраст дома давно уже перевалил за сотню лет. А дом моего прадеда Тимофея Шестакова стоял в самом конце улицы Кекурей. При нём была небольшая бакалейная лавка. По рассказам уже давно ушедших в мир иной стариков, на усадебных участках под номерами 70, 72 и 74 в те времена, когда старый Ирбитский тракт проходил через улицу Ключевую, был большой постоялый двор с кузницами. До сих пор хозяева на этих участках находят в земле принадлежности от конской сбруи и железные изделия ручной ковки. При советском строе этой улице было дано красивое название – Первомайская, которое просуществовало до 1959 года, когда Насонова вошла в состав города.

О народных гуляньях

На горе за рекою было старинное Насоновское кладбище, которое с 1858 года стало общим с переведённым сюда из Закамышловки городским погостом. На месте трёхметрового креста, поставленного в 1999 году членами клуба путешественников «Гренада», стояла тогда деревянная церковь, купленная в 1865 году в селе Темновском за 270 рублей. По тем временам это была крупная сумма денег. Позже, в 1908 году, рядом был построен красивый кирпичный церковный храм, освящённый во имя святого Николая Чудотворца Мирликийского, с восемью колоколами на звоннице и новым иконостасом, выполненным во вновь построенной иконостасной мастерской А.Г. Фалалеева (теперь здание типографии). Старый иконостас, по словам одного очевидца, был полностью уничтожен, а деревянный сруб продан в какую-то отдалённую деревню. Кладбище, по рассказам старожилов, представляло собой большой роскошный парк с тенистыми аллеями из тополей и растущими меж ними декоративными кустарниками, с богатыми старинными мраморными памятниками вблизи церкви, где хоронили самых знатных и знаменитых людей города. На территории царили покой и порядок. В некотором расстоянии от кладбищенской изгороди, вдоль дороги на Бутырки, начиналась знаменитая живописная Марьина роща с плакучими берёзами в обхват, с деревянной часовенкой, освящённой во имя святых Флора и Лавра, пристроившейся на крутом бережку ближнего зелёного овражка, убегающего вниз к тихой речке Камышловке. После эта часовня была перенесена за деревню Насонову и установлена в урочище по левую сторону от старой Боковской дороги, которое долгое время называлось в народе «Крестиком». Колодец, стоявший у часовни, ещё долгое время поил своей водой косарей на покосе. И мы, насоновские ребятишки, проходя мимо с полными корзинами грибов, частенько останавливались возле него на водопой.

Летом в часовне проводили службу в честь святых мучеников Флора и Лавра – покровителей и заступников лошадей. На праздник собирался народ со всей округи. Приезжали гости из окрестных деревень и сёл на красиво украшенных холёных лошадях под кисейными яркими попонами, в начищенной до блеска сверкающей нарядной сбруе, с красиво заплетёнными в косы с цветными лентами гривами. После службы всех коней торжественно проводили под уздцы по кругу и священник окроплял их святой водой. Разряженные и ухоженные до блеска кони выглядели в этом ритуале сказочно красивыми. После этого внизу под горой вдоль речки проводились верховые бега, на которые собирались огромные толпы ликующих зрителей, пришедших посмотреть на ловкость и удаль молодых наездников.

В престольный праздник на Николу Вёшного в Марьиной роще насоновское добровольное пожарное общество устраивало народные гулянья, на которые собирался народ из города и со всей округи.

Приезжали купцы и мелкие торговцы, ставили дощатые балаганы и палатки. Торговали конфетами, пряниками, орехами и прочими сладостями. Особенно много было торгующих прохладительными напитками: домашним пивом, квасом, клюквенным морсом и охлаждёнными кислыми щами в бутылках. Распивать крепкие спиртные напитки было не принято.

Обязательно устраивали лотерею, разыгрывали разную мелочь и всякие безделушки. Главным выигрышем был большой медный самовар. Претендентов на выигрыш было предостаточно, лотерейный билет, скатанный в трубочку, стоил 20 копеек. Обязательно проводился конкурс на победителя в русской борьбе. На ровной площадке чертили круг, болельщики собирались плотной стеной. Начинали борьбу малолетки лет по 10-12, недостатка в которых здесь не было, так как помериться силой желали почти все.

Организатор выносил два длинных холщовых полотенца и делал каждому борцу «опояску». Она надевалась на правое плечо и после нескольких витков вокруг пояса завязывалась с правой же стороны. Правила борьбы были строгие. Побеждённый сразу же покидал круг, предоставляя место следующему. Если борец смог продержаться в круге победителем до трёх раз, то против него выдвигали соперника постарше. Постепенно очередь доходила до взрослых парней и мужиков. Борьба продолжалась до позднего вечера и казалась бесконечной, но наставало время здоровых и сильных борцов, занимавших уже не раз призовые места в прошлых турнирах. Тут-то и начиналось самое интересное, определялся основной ловкач, который считался самым сильным до следующего праздника. Победитель получал в награду ведро лёгкого домашнего пива. Вся выручка от мероприятия шла в кассу насоновского пожарного общества.

Молодёжь собиралась где-нибудь в сторонке, устраивала пляски, танцы и громкое пение под гармошку и балалайку. Семейные и пожилые люди собирались своим кругом, пели хором протяжные и душевные народные песни.

Такая манера проведения праздников сохранялась в городе примерно до конца шестидесятых годов прошлого столетия. Тогда гулянья назывались «маёвками». Проводились они обычно в Бобылевском саду, на территории Бамбуковки или местного ипподрома.

Народ крестился и плакал

В конце 20-х годов, когда промышленность росла, строились заводы и фабрики, новые жилые районы, решено было за железной дорогой начать строительство кирпичного завода. Привезли раскулаченных переселенцев и поставили за кладбищем вдоль обрыва ряд длинных деревянных бараков. Щебень для постройки возили бесконечной вереницей на лошадях из-под деревни Фадюшиной. Хотя труд был полностью ручным, предприятие построили в кратчайшие сроки, и через два года новый завод приступил к выпуску дешёвого строительного кирпича. Назывался он «Диатомитовый комбинат» и предоставил населению более 2000 рабочих мест.

Переселенцы, живущие в бараках, в первую зиму вырубили весь кладбищенский парк вместе с деревянными крестами, оградками и всем, что могло гореть в печах. А в следующую зиму та же участь постигла и живописную Марьину рощу с её красивыми плакучими и раскидистыми берёзами.

В 1931 году городское кладбище было закрыто и переведено на другую окраину города в район Константиновки, а в 1935 году закрыли и церковь. Так, по рассказам очевидцев, за два года было уничтожено одно из красивейших мест нашего города. В настоящее время на месте вырубленной рощи стоят дощатые, наспех сколоченные сараи и временной постройки гаражи, а некогда чистенький овражек с зелёной шелковистой травой, запомнившийся мне с детства, завален мусором, бытовыми отходами и зарос непроходимой порослью диких клёнов.

В августе 1941 года все цехи кирпичного завода были переданы эвакуированному из Ленинграда заводу «Красный пролетарий», впоследствии названному «Камизолятор». Пришлось для всех вновь прибывших ставить второй ряд бараков вдоль дороги у самой кладбищенской кромки. В одном из бараков были школа, библиотека, клуб. После трудных военных лет завод рос, нужны были площади для строительства посёлка. Дата 28 августа 1947 года стала для кладбища роковой. В этот день церковь святого Николая Угодника была взорвана. По могилам наших предков, сгружая в кучу старинные памятники, прошёлся бульдозер. Народ, собравшийся вокруг, крестился и плакал горькими слезами, глядя на вандализм и кощунство, на то, как жестоко стирали с лица земли могилки их родных и знакомых, нашедших последний приют на этом погосте.

На этом кладбище были погребены и мои деды, прадеды и родичи, жившие в деревне Насоновой. До сих пор сожалею о том, сколько я потерял за то время, пока были живы мои родители, бабушки и все старшие родственники. Теперь же, когда я остался старшим в своём роду, а все представители их поколения ушли в мир иной, спросить и узнать о прошлом не у кого. А сколько же интересного можно было узнать у них, и не пришлось бы сейчас собирать историю по крупицам с таким трудом.

Наши дети, внуки, правнуки и все следующие за ними поколения обязательно должны знать о жизни своих предков. Ведь не знающий своего прошлого не имеет в дальнейшем будущего.

Статья составлена мною по рассказам и воспоминаниям коренных насоновских старожилов и записям ныне давно покойного, старейшего жителя деревни Ивана Тимофеевича Путинцева. За основу её взят рубеж ХIХ и ХХ веков. Данные первого абзаца почерпнуты из интернета.

Сергей УСТЬЯНЦЕВ
Фото Bezogr.ru и Андрея Зайкова.

© Редакция газеты «Камышловские известия»