Дядя, бей фашистов и возвращайся домой живым!

Воспоминания из детства всегда ярки и незабываемы. А если детство пришлось на военные, тяжёлые годы, то оно тем более отпечатывается в человеческой памяти на всю жизнь. И сейчас, когда новые поколения всё меньше знают о том далёком времени, воспоминания тружеников тыла приобретают ещё большую ценность. Эти люди, выживая сами, всем, чем могли, помогали фронту и стране в целом. Вот рассказ одной из них — ветерана труда и труженика тыла Лидии Фёдоровны Мещеряковой.

Родилась я в деревне Меркушиной в 1931 году и жила там до 16 лет. Рано ушла из жизни мама, мне было шесть, а брату годик. Воспитывалась у бабушки с дедушкой, а брат жил с отцом и мачехой. В 42-м бабушка умерла, осталась я с дедом, тётей и дядей, которого вскоре забрали в трудармию.
Как мы выжили, одному богу известно. Зимой картошка и овощи у нас были, но до нового урожая не хватало, огород был небольшой. Летом кормились лесными дарами. Крапиву, лебеду и конский щавель, которые я собирала, сушили. Потом толкли с картофельными очистками, добавляли муки и пекли лепёшки. А по весне, когда стает снег, собирали мороженую картошку и пекли из неё оладьи. Ещё деду, тёте и мне давали карточки, их отоваривали мукой. Помню, как-то отдали мне все три карточки, я их спрятала в железную банку с пуговицами, да и забыла. Долго искали, нигде не могли найти, пока я не стала доставать понадобившуюся пуговицу. Смотрю, карточки лежат, а срок отоварить их уже прошёл, они так и пропали. Из-за этого мы почти месяц жили впроголодь, попало мне тогда.
Дед и тётя работали на железнодорожной станции Пышминская, им приходилось ходить до работы два километра, порой в лютые холода и метели. Я до 4-го класса училась в деревенской школе, четырёхлетке, а в 5-й пошла в Калиновскую, до неё 4 км ходу. И тоже ходила и в буран, и в стужу. А во время летних каникул работали в колхозе, где были коровы, овцы, свиньи. Пасли телят, чистили клетки на кроликоферме, мыли поилки и раздавали корм.
Работа на колхозном поле выполнялась вся вручную. Пропалывая пшеницу, рожь, овощи, рвали осот и другие сорняки. Ходили босиком, чтобы не помять всходы, да и обуви-то у детей не было. Рвали лён, коноплю (их сеяли в то время), затем высушивали, мяли на мялках вручную, трепали, а бабушки уже готовые волокна связывали и отправляли на фабрику для изготовления нитей. А семена льна и конопли шли на заводы, где из них выжимали масло. Запомнилось, как-то зимой через нашу деревню ехали обозы с колобом (отжимками, значит). Мы, детвора, бежим за санями, нам бросят плитку этого колоба, а мы рады такому лакомству.
Помню, как с другой своей тётей, колхозницей, жали пшеницу-рожь. Она брала меня с собой, научила работать серпом. Я жала и в сноп укладывала, потом она вязала снопы, их ставили в суслоны, а затем вывозили в скирды на гумно (место под крышей), и уже по снегу молотили. А мы, школьники, когда все поля очистят от суслонов, собирали оставшиеся колоски. На молотьбу тётя меня тоже брала с собой, и мы с ней в паре, одна — по одну сторону, вторая — по другую, вытряхивали из соломы зерно от молотилки. Затем это зерно возили в амбары и веяли большим решетом. И уже чистое просушивали на сушилке. Приходилось дежурить, переворачивать зерно, чтобы не сгорело.
В школе давали задание на лето — собирать лекарственные травы. Сушили мы их дома и несли в школу. Шли они на изготовление лекарств для госпиталей. Глубокой осенью, когда было уже холодно, помогали копать картошку. Девять вёдер накапываешь — десятое разрешали брать себе. Этому все были рады, какая-никакая прибавка к питанию.
Ещё запомнилось, что во всех деревенских избах временно жили солдаты. Они обучались военному делу, рыли окопы на поскотине Еланских лагерей за речкой. Потом их отправляли на фронт. У нас их жило 8 человек, спали кто где — на полатях, на печке, занимали пол-избы, да ещё к ним приезжали свидеться жёны. А мы тогда спали в горнице.
Потом для фронта мы собирали посылки, вязали носки, варежки с указательным пальцем — для стрельбы из оружия, из старых тёплых кофт шили подшлемники в каски солдатам. Дед выращивал на огороде табак-самосад и сушил его, а мы шили кисеты с вышитым немудрёным рисунком, набивали их табаком. Да ещё вкладывали туда записочки на газетном клочке, где меж строк мы писали: «Дядя, бей фашистов и возвращайся домой живым!» Ведь тогда у нас и тетрадей не было, делали их также из газет, а чернила — из сажи, писали гусиным пером.
Несмотря на все трудности, находили люди время и для веселья. В деревне был один гармонист, и, как заслышится его игра, собиралась молодёжь, пели, плясали, частушки сочиняли. Мне запомнилась такая: «На корове боронила, похохатывала, каждый день трудодень зарабатывала». Но, если честно, то было не до хохота. Поле боронили на быках да коровах, а они идут-идут, да лягут, бедные. И не подымешь их, пока не отлежатся.
В деревне все были дружны, и в беде, и в радости вместе. Если у кого горе случилось, всей деревней оплакивали. А пришёл с фронта солдат весь израненный, так мы все ходили к нему послушать рассказ о службе и о войне. И хотя над нами не свистели пули и снаряды, голод и холод донимали всегда. Так жила деревня Меркушина в войну, и так выжила. Обидно, что в мирное время её не стало, исчезла с лица земли. Одно время добывали песок в карьере, а теперь там растёт бурьян да сосёнки. Тех, о ком был мой рассказ, тоже уже нет в живых, а я вот жива пока, хотя всякие хвори одолевают…

Не прошло бесследно военное детство. Вот и у Л.Ф. Мещеряковой заболело колено, лечилась она в послевоенные годы в санатории Вьюхино Свердловской области. Но всё-таки получила инвалидность. Потом училась в профшколе для инвалидов войны, после её окончания поступила на швейную фабрику «Одежда», где и проработала до выхода на пенсию. За свой труд имеет множество медалей, грамот, а также орден Трудового Красного Знамени. Её фото было на цеховой, фабричной и городской Досках почёта. Вот такие они, люди того поколения, дети войны.

Подготовил Сергей ОЗОРНИН.