Так по-простонародному, на рубеже XIX и XX столетий, называлась улица Насоновская. В рассказе описываются события 1904 года, рассказанные насоновским старожилом Иваном Тимофеевичем Путинцевым.
Как-то в жаркую страдную летнюю пору случился в нашей деревне пожар. По неизвестной причине в центре деревни загорелся дом. Дом этот был недавно выстроен неким Поповым, приехавшим со своей семьёй из неизвестно каких мест. Поставил он его напротив пожарки, на обширном заброшенном пустыре, тянувшемся от дороги до самой речки. Дом был примечателен своей красотой: высокий, под железной крышей, что считалось в те времена большой роскошью, так как под железом у нас в деревне были только купеческие дома. В основном местные жители крыли свои избы соломой или, реденько, дранью. Дом был с красивой и светлой террасой, с большими резными воротами и наличниками, украшенными цветной ажурной резьбой. Струганые стены дома по-городскому были окрашены зелёной масляной краской.
Услышав с другого края деревни набатный звон, мы сразу же поняли: что-то горит. А краем деревни в нашей стороне считался небольшой узенький проулочек, спускающийся под горку вниз к речке и разделяющий когда-то ранее, до прокладки «железки», деревни Насонову и Барабу. В конце он упирался в запруду у подножия крутой больничной горы. Начинался же он напротив дома Алексея Степановича Берёзкина. Вскоре видим: с того конца улицы повалил дым. Прибежав на место, мы никого не увидали, так как все жители от мала до велика были в полях. А в пожарном сарае в эту пору дежурил со своей худой лошадёнкой один из самых бедных деревенских мужичков по прозвищу Митя-Кара. Кличка эта накрепко прилипла к нему за то, что Митя постоянно жаловался на свою худую и пропащую жизнь, а в конце обязательно добавлял: «Такова, видать, уж мне выпала кара Господня».
Беспокойно бегая и суетясь, он вскарабкался, наверное, не первый уже раз, по скрипучей приставной лестнице на каланчу и начал опять неистово бить в набатный колокол. Митя бил бы в него бесполезно ещё сколь угодно, сзывая безлюдную, ещё с раннего утра опустевшую деревню на пожар, если б мы, малые пацаны, его не остановили. Старая кобылка его была ещё не запряжена, а телега с пустой бочкой стояла в сторонке за пожаркой оглоблями вверх. «Дядька Митя, чё же это ты названиваешь-то зазря, давай запрягай живо свою клячу, да гони скорей на речку за водой!» – кричим ему мы. Он тогда только и опомнился: «Ой, верно, ребятки, судите. Да и бочка-то у меня знать-то действительно пуста, как назло», – и стал торопливо, не попадая ногами от волнения на перекладины крутой приставной лестницы, спускаться с каланчи вниз.
…А огонь разгорался всё пуще и пуще, охватывая весь дом. И хозяев-то нигде не видно, и в деревне-то никого, одни только старухи да дети малые. Весь народ работает на покосах, на летней страде. Вот прибежала, торопко семеня ногами, старая бабка Кузиха, держа в трясущихся руках иконку Божьей Матери и чекушечку со святой водой, сохранённой, видимо, ещё с самого Крещенья. Беспрерывно крестясь и шепча молитву, она плескала из бутылки воду на жарко горящее пламя. А Митя всё ещё усердно суетился вокруг своей пегой лошадёнки, испуганно шарахающейся от пышащего жаром пожарища, и всё никак не мог справиться с окаянной упряжью. Красивый дом занялся уже огнём по самую крышу и рушился, исчезая под свистящими языками буйного пламени, на наших глазах…
Вскоре послышались звуки набата с городской каланчи. А вот и они, пожарные, мчат на подмогу на своих сытых конях, в блестящих, сверкающих на солнце, медных касках, со звонкими колокольцами на дугах. Развернувшись, пожарные с ходу приступили к тушению огня своими сильными насосами. Но, видимо, было уже слишком поздно. Огонь брал своё, и дом, как факел, весь снизу и доверху был охвачен пламенем. Уже занялся сильным огнём и стоящий рядом угловой двухэтажный дом вдовы Арины Павловны. Пожарные, видя, что все их старания по спасению горящего строения совершенно напрасны и его уже ничем не спасти, стали обильно поливать водой стены соседнего. И хоть его всё же отстояли. Так красивый новый дом сгорел дотла. Остались на пепелище лишь одни головни с одиноко торчавшими в небо двумя обгорелыми печными трубами. Пожарные, сделав своё дело, вскочили на лошадей и угнали в город.
Дома эти стояли огородами к речке. Напротив, за рекою, тянулись параллельно городскому кладбищу высокие горы-гольцы. На этих горах во время пожара собрались толпы зрителей со всего города, чтобы поглядеть на это бесплатное зрелище.
Завидев неладное в деревне, с дальних покосов пригнали верхом на своих лошадях наши деревенские мужики, но было уже слишком поздно. Вокруг пепелища крутились одни малые дети да старухи, среди них горестно метался в отчаянии несчастный дядька Митя-Кара, который от расстройства так и не смог запрячь свою лошадёнку. А увидав на противоположном берегу многочисленные толпы любопытных зевак, сбежавшихся со всего города, мужики с возмущением грозили в их сторону кулаками, громко ругаясь и нещадно посылая туда самую отборную матерную брань. А городские обыватели долго ещё не спешили покидать своего наблюдательного пункта, обсуждая между собой увиденное.
На месте деревенской пожарки теперь стоит двухэтажное здание, а рядом, где когда-то была сторожка, построен магазин «Рассвет». Бывшая пустошь, расположенная напротив и оставшаяся после того пожара, в середине 20-го столетия была застроена частными домами.
Сергей УСТЬЯНЦЕВ
На фото. Так выглядела когда-то пожарная команда.
© Редакция газеты «Камышловские известия»
