Времена меняются – служба остаётся

Галина ШИПИЦЫНА

В силовых ведомствах существует должность – оперуполномоченный, то есть сотрудник, который выполняет действия, направленные на предупреждение и раскрытие преступлений. Между собой представители этой специальности шутят: чтобы стать опером, надо проработать пять лет; чтобы стать хорошим опером, – 15. Завтра профессиональный праздник у сотрудников оперативных служб уголовно-исполнительной системы.

На нашу встречу пришли ветераны СИЗО-4, за плечами которых 15, 20 и больше лет в оперативной службе. Все хорошо знакомы, несмотря на то что служили не в одно время. У оперов СИЗО-4 традиция: каждый год собираться в этот день, общаться, вспоминать свою непростую, но, как все отмечают, интересную и даже творческую работу.

М.Н. Куваев, который был заместителем начальника СИЗО-4 по оперативной работе, начинает рассказ. Ему есть что вспомнить и с чем сравнить: до УИС он 20 лет служил в уголовном розыске Камышлова.

– Оперативная служба – это предотвращение правонарушений и преступлений со стороны подследственных и осуждённых, – говорит он. – Это значит не допускать захвата заложников, совершения побегов. Взаимодействовали мы с милицией, помогали раскрывать преступления, совершённые представителями спецконтингента на воле. А с другой стороны, оперативные сотрудники следят за тем, чтобы не было правонарушений со стороны личного состава. К сожалению, бывают и такие случаи в нашей системе.

Сегодняшним молодым сотрудникам, наверное, трудно представить, как это было, когда в СИЗО-4 одновременно находилось до 1500 арестованных и подследственных. Это было время, когда работал старый корпус, который время постепенно превратило в рассыпающийся «памятник самому себе». Камеры его помнят и декабристов, и каторжан, и ссыльных репрессированных, и даже известного барда Александра Новикова, с которым моим собеседникам в своё время пришлось здесь «поработать».

– В отдельные годы людей приво­зили столько, что они спали в камерах по очереди. Был женский корпус, этаж для несовершеннолетних, – рассказывают опера.

В таких условиях работать, конечно, было очень трудно: только успевай следить. Да и, вспоминают опера, спецконтингент был тогда изобретательнее. Были поэтому и случаи подкопов, и попытки побегов. Правда, погуляв пару часов на воле и отведя душу в винном магазине, большинство возвращалось с просьбой принять обратно.

– Милиция привезла – мы обязаны принять, – продолжает М.Н. Куваев. – Например, в пятницу вечером автозаком доставляют нам 100 человек. Мы, оперативные сотрудники, должны с каждым побеседовать, изучить дело, чтобы после тщательного обыска распределить всех по камерам. Так мы проводили «разведку»: определяли, что ждать от человека, что он из себя представляет. Сразу видно по поведению, как он будет себя дальше вести.

Правильно распределить по камерам – непросто, здесь важно не ошибиться, просчитать, кого с кем: не допустить объединения в группировки, чтобы не оказались в одной камере подельники, предупредить физическую расправу над «стукачами». Много разных тонкостей нужно учесть оперативному сотруднику, чтобы предупредить потенциальные правонарушения и преступления в стенах учреждения. И «по фене» они тоже умеют – иначе невозможно понять тех, с кем работаешь. А понять их – одна из задач опера.

– Наша работа внутренняя, завязанная во многом на психологии, – говорит бывший старший оперуполномоченный ИК-52 А.С. Журский. – Надо человеку заглянуть глубоко в душу, чтобы максимально всё про него понять. И чем быстрее ты это сделаешь, тем будет лучше и для нас, и для него.

– Со временем все учатся их понимать, – продолжает бывший делопроизводитель оперотдела СИЗО-4 Н.Б. Шлейнинг. – Судишь и по словам, и по поступкам. И очень важно уметь при общении сдерживать себя, разговаривать со спецконтингентом исключительно вежливо, не поддаваться на их провокации.

– А провокаторы они хорошие, – поддерживает мысль бывший оперуполномоченный СИЗО-4 В.Б. Капитанов. – Это словно два несовместимых мира: спецконтингент к нам в основном относится как к обслуживающему персоналу, могут позволить себе сказать что угодно. Мы же обязаны отвечать и действовать строго в рамках закона. Хотя раньше к сотрудникам со стороны арестованных и осуждённых было больше уважения, они очень изменились. Поэтому работать психологически тяжело, не каждый может выдержать. Нам было проще: у нас были опытные стажисты-наставники, которые подсказывали каждый шаг, учили, что говорить и как поступать. Сейчас в нашей системе этого почти нет.

Сколько судеб за годы прошло перед их глазами! Многих, особенно ярких личностей, до сих пор помнят по именам. У каждого оперативного сотрудника в памяти масса историй. Разговор наш зашёл о правах и обязанностях, о том, меняет ли лишение свободы человека и в какую сторону. Парадоксально, но совершивший преступление или обвиняемый в нём, полностью защищён законом и обеспечен всем готовым: он сыт, одет, если болен – вылечат, живёт в тепле и в большинстве случаев… отказывается работать. А ещё парадоксальнее, что, оказавшись в камере, все вспоминают о своих правах. Но почему-то не об обязанностях…

– Самое страшное, что у него на воле не всегда были крыша и кусок хлеба, – говорит В.Б. Капитанов. – А здесь ему за государственный счёт предоставлено всё.

– По достижении определённого возраста, – продолжает А.С. Журский, – они получают социальную пенсию. У меня был однажды случай: человек с 14 лет отбывал срок за сроком. Ни дня нигде не работал и узнал, что ему начислят пенсию в размере большем, чем у его отца, проработавшего всю жизнь. Так он сам признал, что это несправедливо. Многие считают, что лишение свободы – это достаточное для них наказание, и они никому ничем больше не обязаны. И трудиться в том числе.

– Времена меняются, – рассуждает М.Н. Куваев. – Раньше старались попасть на работу, чтобы помочь семье, выплатить ущерб потерпевшим, раньше освободиться. А сейчас если из всей колонии работает 100 человек, это хорошо.

Тюрьма, по мнению моих собеседников, многим возвращает человеческий облик. Другое дело, как человек ведёт себя, осознав, что он человек. Или работает, стараясь быстрее вернуться домой, или обнаруживает у себя множество болезней, склонность к кляузничеству, требует от родных дорогие посылки, от государства – блага, становясь попросту нахлебником.

Письма из СИЗО уходят в огромном количестве, за прошлый год было почти 1500 исходящих отправлений и домой, и в различные инстанции (кстати, замечают мне, это говорит о том, что здесь не пользуются сотовой связью, всё по правилам). Хотя сейчас, конечно, меньше, а когда в камерах СИЗО находилось больше 1000 человек, в день цензорам (тоже оперуполномоченным) приходилось прочитывать до 400 писем!

– Опер – как универсальный солдат, – в завершение разговора говорит А.С. Журский. – Он должен знать и уметь абсолютно всё. Полностью владеть оперативной обстановкой по учреждению в отношении как спецконтингента, так и личного состава. Это самая интересная и самая уважаемая служба в нашей системе.

Кстати
Самый простой способ устроиться служить в СИЗО-4 – позвонить в кадровую службу по телефону 8 (34375) 2-37-45.

Фото: Ветераны и сотрудники СИЗО-4 (слева направо): начальник оперативного отдела СИЗО-4 майор внутренней службы Александр Андреевич Привалов; пенсионеры УИС Александр Сергеевич Журский, Михаил Николаевич Куваев, Андрей Петрович Есипенко; зам. начальника по воспитательной работе майор Сергей Александрович Глызин; пенсионер УИС Нина Борисовна Шлейнинг; начальник СИЗО-4, подполковник внутренней службы Алексей Юрьевич Русин; пенсионеры УИС Владимир Олегович Тихонов, Вячеслав Борисович Капитанов; оперуполномоченный оперативного отдела СИЗО-4 лейтенант внутренней службы Данил Вячеславович Чуйко.