Золушка русской поэзии

Наши земляки

16 февраля шесть камышловских поэтов побывали в гостях в Богдановиче. Директор музея А.М. Хлыстикова пригласила нас на большое мероприятие – открытие выставки, устроенной в честь нашей землячки поэтессы Ксении Некрасовой. Ее называют самой загадочной из русских женщин-поэтов, Золушкой русской поэзии. Ее талант одни не замечали, другие видели его в простых, искренних, чистых строках каждого стихотворения. Ее творчество высоко оценили Михаил Светлов, Алексей Толстой, Степан Щипачёв, Николай Асеев, а Михаил Пришвин переписал несколько ее стихов в свой дневник и отметил: «У таких поэтов, как Ксения Некрасова, души парят в красоте».

История портрета

Но все по порядку. В Богдановиче в гостиной нас «встречала» сама Ксения Некрасова. Она смотрела на нас с портрета работы Роберта Фалька – живописца начала ХХ века. Однажды художник топил железную печурку, подбрасывая в огонь листки из толстого журнала, на одной из страниц, приготовленных для растопки, он прочел ее бесхитростные стихи. И был очарован ими. А потом он познакомился с Ксюшей, так многие звали ее до самой кончины, потому что она сохраняла в себе черты характера ребенка.
Нам, собравшимся в музее, о Ксюше Некрасовой рассказала Антонина Михайловна Хлыстикова. Какой она замечательный рассказчик! Четко, выразительно, просто умеет показать и человека, и особенности его характера, его окружения, и быт. Начала она свое повествование с портрета.
…С того момента, как Фальк увидел стихи Некрасовой, ему непременно захотелось познакомиться с автором. И их познакомили. Это произошло в 1945 году. Более того, супруги Фальк приютили у себя вечную странницу Ксению. Его руке принадлежат портреты Ксении Некрасовой, выполненные карандашом или углем в разные годы. Они, замечали современники, правдиво передают облик поэтессы. В литературной гостиной Богдановича до десятка таких портретов, ну и самый главный живописный портрет – копия в старинной багетовой раме, довольно большой, а подлинник, с которого сделана эта копия с помощью электронной техники, хранится в Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге. В Богданович же все портреты переданы во временное пользование.
На портрете, который «встречает» всех гостей, входящих в зал, Ксения в красном платье. Вот что пишет о портрете жена художника:
«Как-то Ксана пришла к нам в новом платье. Это Лиля Яхонтова (жена известного советского артиста) сшила ей красное бумазейное платье, а Ксана нанизала себе бусы из фасоли. Вот в этом-то платье в 1950 году написал ее Фальк. Ксана сидит на табурете, сложив на коленях маленькие руки. Ножки в черных ботинках чуть выглядывают из-под подола. Карие глаза смотрят настороженно, задумчиво, чуть склонена голова к плечу… Фальк увидел ее здесь очень русской. Хотел вылепить ее как бы из одного куска глины, как вятскую игрушку. Он удивительно передал здесь все самое в ней очаровательное: ее поэзию, чистоту, хрупкость и в то же время что-то очень простодушное, здоровое, простое! Ксане сначала этот портрет не понравился. Видно, она представляла себя как-то совсем по-иному.
— Почему он написал меня так запросто? Я ведь изысканная!
— Здесь ты очень похожа на свои стихи.
— На стихи? Да. Это мысль!
И она ушла вполне утешенная…»
Нужно еще заметить, что перед этим портретом на столике стояли живые синие ирисы в облачке белой гипсофилы.
Цветы — это тоже штрих к биографии Ксении. Как-то известный поэт Борис Слуцкий встретил Ксению, она шла по шумной московской улице. Зная ее неустроенность, он предложил ей зайти в ресторан, пообедать.
— Я сыта, — ответила Ксения, — купи мне лучше синие цветы.
В тот день устроители вечера тоже поставили к портрету поэтессы синие, весенние цветы.

А родина ее – Урал

Надо обязательно сказать нашим читателям, что Родина Ксении – Урал. Она родилась в 1912 году в селе Ирбитские Вершины (ныне Алтынай). В Богданович приехали и земляки поэтессы из Сухого Лога и Ёлкино, ее родного села, что недалеко от ст. Алтынай (раньше Антрацит). Там были шахты, добывали каменный уголь. Она немало фантазировала, рассказывая свою биографию, поэтому трудно сказать точно, из какой она семьи. Вроде бы, взята была в семью горного инженера из приюта. Отец погиб на империалистической войне. То пишет в биографии, что отец был учитель. А однажды даже высказала мысль, что она родом из царской семьи.
Испытала Ксения и нужду, и голод, но в биографии своей писала о детстве как о самом прекрасном времени. «Мать дома оставалась, а я ходила, куда хотела: в огород, в сад, в лес, на речку…»
Когда в 1958-м Ксения Александровна умерла, в Алтынай, на родину ее пришел запрос, требовалось подтверждение о ее рождении, и нашлись люди, лично знавшие Ксению. Среди них Порфирий Ильич Брылин. Он указал дом в Алтынае, где жила Ксения (дом стоит и ныне). Улицы, речку, где она играла девочкой с его дочерью Фросей, вспоминал, как девчушка бегала за подснежниками. Училась Ксения в Ирбитском педтехникуме, затем в Шадринском, но, не окончив учебу в связи с ухудшением здоровья, уехала в Свердловск, устроилась на строящийся тогда завод «Уралмаш» культработником, писала стихи и по рекомендации комсомола поехала в Москву, в Литературный институт. Училась там, но недоучилась… Заболела. Не сложилась и личная жизнь Ксении. В войну во время эвакуации в Среднюю Азию при бомбежке погиб ее сынок-первенец Тарасик, муж сошел с ума, а она пешком добиралась до Ташкента.

Непонятая и непохожая на других

В ее судьбе принимали участие многие поэты. Степан Щипачев, например, дал приют, издал первую книгу «Ночь на Баштане». Она мечтала вступить в Союз писателей, мечтала больше печататься. За ее непохожесть ее не принимали в Союз, а коли она не была членом Союза, ей не давали квартиру. У нее родился второй сын Кирилл, ради него она хлопотала о жилье, но, получив ордер и ключи, через неделю умерла, а судьба ребенка неизвестна…
Каждый год в Алтынае отмечают день памяти Ксении Некрасовой. В 2003 году, к 90-летию поэтессы, в издательстве «Банк культурной информации» вышла книга под редакцией профессора Л.П. Быкова «На нашем белом свете». В нее вошли стихи Ксении Некрасовой, стихи поэтов, посвященные ей, и воспоминания современников. Леонид Петрович очень неравнодушно отнесся к выпуску этого сборника, оттого получился он таким глубоким, интересным. Читая, даже просто листая эту книгу, невозможно не проникнуться сочувствием к судьбе непонятой многими поэтессы. И в то же время жалко тех, кто не увидел прелести в ее незатейливых, искренних, честных и чистых стихах.

Елена ФЛЯГИНА.

Из детства

Я полоскала небо в речке
и на новой лыковой веревке
развесила небо сушиться.
А потом мы овечьи шубы
с отцовской спины надели
и сели в телегу, и с плугом
поехали в поле сеять.
Один ноги свесил с телеги
и взбалтывал воздух, как сливки,
а глаза другого глазели
в тележьи щели.
А колеса на оси,
как петушьи очи, вертелись.
Ну, а я посреди телеги,
как в деревянной сказке, сидела.

Мысли

Шла по Пушкинскому скверу, —
вокруг каждая травинка цвела.
Увидала юношу и девушку —
В юности лица у людей бывают
как цветы,
и каждое поколение
ощущает юность свою
как новость…

***

А земля наша прекрасна.
И, может быть, одинока
Среди пламенных солнц
И каменно-голых планет.
И вероятней всего,
Что сами мы —
Еще не выросшие боги,
Живущие под воздухом
Целебным
На нашей зеленой
И сочной земле.

***

Холмы лежали под снегами,
как будто детская рука
углём по синим небесам
цепочки изб нарисовала,
и солнце опускалось за стволы,
и лес рассеивал лучи,
ручей в снегу не замерзал
и всё, как голубь, ворковал.