Белорусское противостояние

Судьбы, опалённые войной.

Боевая судьба моего отца

Из воспоминаний героя Советского Союза генерал-полковника Ю.Ф. Зарудина:

«Я участвовал в шести крупных операциях разных фронтов, но Западный фронт под руководством генерала армии В.Д. Соколовского можно назвать трагедией. До начала операции «Багратион» с сентября 1943 года до начала 1944 года проведено 11 наступательных операций, и все неудачно. Командование Западным фронтом и лично Соколовский торопились заслужить похвалу верховного, но надо признать, что разведку не проводили должным образом, боевые операции планировались наспех. В результате комиссия под руководством Г.К. Жукова выводы сделала шокирующие: в безрезультатных операциях Западный фронт потерял с сентября 1943-го по январь 1944-го убитыми и ранеными 330580 человек. Даже участники Сталинградской битвы рассказывали, что там не было таких тяжёлых боёв, как на Оршинском направлении. Соколовский был отстранён от командования Западным фронтом».

И в эту «мясорубку» попал мой отец Максим Алексеевич Чуркин, который воевал в составе сначала 107-й, а потом 5-й стрелковой дивизии (она входила в резерв главнокомандующего). Срочную отец служил в кавалерии, очень любил лошадей. Он и на войну уехал на вороном колхозном жеребце. Мама рассказывала, как он в баньке помылся, котомку дорожную собрал и со всеми простился. Конский топот всё удалялся от дома, а потом вдруг начал приближаться. «Шура, я кисет забыл!» – закричал отец. А когда вновь уехал, мама подумала: «Не будет ему обратной дороги»…

Первые бои отец принял под Ельней (в августе-сентябре 1941-го) – там была образована 5-я гвардейская дивизия. В боях за Ельню потеряли 4000 человек. Потом их дивизию перебрасывали на разные участки фронта, в основном на протяжении линии обороны Москвы, которая протянулась от Можайского шоссе до Тулы.

В июле 1943-го 5-ю стрелковую дивизию перебросили в район Курской Дуги. Был бой за деревню Кирейково (раньше она относилась к Орловской области). Отец был уже сержантом, командиром сорокапятки (орудия 45-го калибра). Перед боем написал маме письмо, в котором говорил, что это будет бой, после которого «или грудь в крестах, или голова в кустах». Орудийный расчёт в бою был убит, отец остался один у орудия. Выкатил его из укрытия и в одиночку расстрелял взвод фашистов. За этот подвиг его наградили орденом Красной Звезды.

Потом были Смоленск, Белоруссия. Девять месяцев продолжалось Белорусское противостояние. Немцы хорошо укрепили свою линию обороны, противостоять ей было трудно. Там, в белорусских полях, и погиб мой отец.

Штрафные роты

Каждые три года я бываю в тех местах – в Дубровском районе Белоруссии, встречаюсь с очевидцами событий, которые развернулись там во время Великой Отечественной войны. И мне часто рассказывают о том, как много воевало там штрафных батальонов. А ведь штрафбаты состояли далеко не только из бывших преступников. Среди штрафников было много репрессированных, военных, безвинно арестованных людей. И все они не раздумывая шли под пули. Вот об этой малоизвестной стороне сражений мне хочется сказать, об этом тоже надо знать и помнить!

Так получилось, что Валентину Ивановичу С. пришлось воевать в штрафном батальоне. Вот фрагменты его воспоминаний.

«Штрафной батальон был готов к наступлению, он насчитывал 300 бойцов – бывших офицеров разных родов войск, званий и должностей, приговорённых военным трибуналом искупить вину перед Родиной. Батальону предстояло вести разведку боем на узком участке, где оборону держала стрелковая рота. Проходя по первой траншее со своими разведчиками и связистами, я увидел, что многие штрафники раздеты по пояс, а некоторые явно подвыпивши. Я, тогда ещё совсем юный лейтенант, не удержался и сделал замечание. Один из штрафников тихонько ответил мне: «Иди, лейтенант, своей дорогой, нам уже всё равно, наша песенка спета. Я бывший полковник, и мне на всё наплевать. Иди!».

Дана была команда: «К бою!». Штрафники медленно вылезли из траншеи и, как бы подождав последних, вскинув винтовки наперевес, побежали. Немцы сразу же открыли мощный огонь. Цепи залегли. Залегли и мы – чуть сзади в борозде. Голову поднять было нельзя. Били артиллерия и тяжёлые орудия, танки стреляли прямой наводкой. Не раз приходила мысль: ну всё, на этот раз конец…

Штрафники лежали перед немецкой траншеей в открытом поле и в мелком кустарнике, а немец «молотил» по ним. Перепахивая и землю, и кусты, и тела людей. Ружейно-пулемётный огонь добивал всё, что ещё шевелилось. Мне едва удалось передать дивизиону только одну команду на открытие огня, и то не был уверен, что снаряды легли точно в цель.

Немного прополз вперёд, услышал стон, подполз, вижу ров, а в нём шевелящееся месиво раненых штрафников. И мольба: «Браток, помоги!». Немецкая цепь появилась неожиданно. Они шли засучив рукава, держа автоматы у пояса, не целясь, поливали нас короткими очередями. Мы отошли. Из моей группы в пять человек погибли трое. Вот таков результат разведки боем.

Когда мы уже отходили в свою траншею, навстречу вышел голый по пояс раненый штрафник. У него была размером с кулак рваная рана – дыра в груди – там колыхалось что-то жуткое, похожее на сердце. Холодил душу его тихий хрип. Не голос, а хрип, из которого можно было понять: «за что, сволочи!»

Таких штрафных батальонов на Оршанском направлении к концу 1943 года было два, штрафных рот – 39. Штрафников бросали на самые опасные участки для штурма или разведки боем, где их жизнь длилась одну-две атаки, ими жертвовали в первую очередь, не считаясь ни с какими потерями, а уже потом шли обычные подразделения.

Всего через штрафные роты и батальоны прошло 427910 солдат и офицеров Красной армии. Среднемесячные потери штрафников были в три-шесть раз выше, чем в обычных войсках».

Хоронили прямо в окопах

Из воспоминаний командира 39-й штрафной роты капитана И.П. Быханова:

«Если штрафник погибал, его родным высылали справку о том, что он погиб как герой и с него снята судимость. Если солдат был ранен, то после госпиталя возвращался в свою часть. Если рота или батальон выполняли задание, со всех снималась судимость; если не выполняла, уцелевших бросали в другой бой, и задачи перед ними ставились практически невыполнимые.

После боя раненых выносили санитары. Потом шла трофейная команда – собирала оружие, документы. Затем погибших хоронили, и чаще всего в тех же траншеях и окопах, в которых бойцы приняли смерть. Обычно такие окопы и траншеи были доверху завалены телами. Мне самому не раз приходилось бегать по ним – другого выхода не было.

В первом бою из 100 человек осталось 10, во втором из батальона 2500 солдат и офицеров осталось 40 бойцов и два офицера, а было их 30. И лишь в третьем бою 7 ноября 1943 года при форсировании Днепра не погиб ни один штрафник. А ведь была и агитация штрафников со стороны немцев. Предлагали перейти к ним, одеть, обуть, накормить и вооружить. Но как ни странно, среди штрафников перебежчиков и предателей не было».

Подготовила Зинаида ЧЕЧУШКОВА, по материалам книги Григория Шарая «Земля умеет говорить» и данным, полученным от А.Я. Говрутикова
Фото из личного архива Зинаиды Чечушковой.
На фото. 2014 год. Зинаида Максимовна Чечушкова вместе с поисковым отрядом Скатинской школы у мемориала павшим бойцам в 1943-1944 гг. близ деревни Петрики Дубровенского района Белоруссии.

© Редакция газеты «Камышловские известия»