Продолжение.
Начало.
80-е годы. Мы мчим в поезде, прислушиваясь к веселому перестуку колес – «ров-но, ров-но». Мы, это группа старшеклассников школы № 58 с классным руководителем и учителем географии, едем в Ровно по местам боевой славы Николая Кузнецова. Был такой интересный маршрут: «Ровно – Лопатень – Львов». Школьники в то застойное время имели возможность путешествовать по родной стране, путевки были недорогими, к тому же половину стоимости оплачивали предприятия, на которых работали родители.
Ребята, веселые и дружные, читают вслух «Сильные духом». А накануне мы всем классом ездили в Талицу в музей имени Н.И. Кузнецова. Музей после реконструкции произвел на нас великолепное впечатление. Он был открыт в 1954 году в бывшем лесном техникуме, где учился Кузнецов. Ежегодно посещали музей до восьми тысяч человек – не ослабевал интерес людей к своему Герою. Нынче музей снова закрыт на реконструкцию и откроется с новым названием – «Музей внешней разведки». Интересно, почему? Неужели мы, земляки Кузнецова, уподобились его недоброжелателям.
Чтобы понять, как шло становление личности Н. Кузнецова, надо обратиться к истокам, корням, его детству, юности.
Родители героя
Дед его, Павел Кузнецов, безвылазно прожил в Зырянке, темный, неразговорчивый, небогатый мужик. А вот отец – фигура колоритная. Иван Павлович Кузнецов семь лет служил в гренадерском полку, повидал мир. Научился читать и писать, рассказывал мужикам, как вести хозяйство по-научному. Занимался опытами в сельском хозяйстве, ввел в севооборот кормовые травы, купил плуг и провел зяблевую вспашку. Словом, стал зажиточным мужиком.
Большевиков не принял и не понял, но в репрессиях 18-го года против большевиков не участвовал. Сначала мобилизовали отца белые, отобрали лошадей. Ушел к красным, служил добровольцем. В сорокапятилетнем возрасте был уволен по возрасту.
Раскулачили, отобрали всё, хорошо, что не выслали. В 1920 году жили Кузнецовы очень бедно – не было ни лошади, ни коровы. В 1927 году отец умер от чахотки в возрасте 56 лет, оставив завещание: «Нику обязательно учите». «Непролетарская» биография отца давала повод всю жизнь подозревать его во враждебности к советскому строю и политике ВКП(б). Дети всю жизнь от этого страдали, особенно Ника.
Третий ребенок в семье Кузнецовых появился на свет 27 июня 1911 года и наречен был Никанором, по-домашнему Никой или Никошей. Имя ему не нравилось, и он впоследствии сменил его на Николай.
Ника говорил чисто, устной речью владел свободно, мысли выражал четко, слов-паразитов и ненужных междометий не употреблял, не сквернословил. Позднее, переехав в Москву, легко избавился от неистребимого воздействия местных говоров.
Талицкая семилетка, в которую он поступил в 6-м классе, была относительно многолюдной и уж точно – шумной. Казалось, затеряется в ней новичок из глухой деревушки, но этого не произошло. Ника очень быстро, причем без какого-то к тому особого стремления, стал в классе заметной фигурой. Его не только признали своим, но и полюбили. Учительница А.З. Снегирева вспоминает: «Новичок – собранный мальчик, с большими задатками, подготовлен для учебы хорошо, при живости характера на удивление внимателен».
Из школьных предметов особенно Ника выделял русский и немецкий. Восхищение вызывала учительница немецкого и французского языков Нина Александровна Антонова, изучавшая языки в Швейцарии. Совершенство ее знаний зажгло огонек познания в душе мальчика. В школе учителем труда был бывший военнопленный, с ним Николай «шпрехал» исключительно по-немецки.
Комсомольская юность
Талицкий лесной техникум был превосходным учебным заведением со славными традициями и высоким уровнем преподавания. Программа его была сродни программе курсов разведчиков: умение хорошо читать планы и карты, ориентироваться на местности (особенно в лесу, в ночное время, знать, где находятся кордоны, речки, овраги и т.д.), уметь хорошо ходить на лыжах, стрелять из огнестрельного оружия.
Николай учился хорошо, но очень бедствовал, голодал. Здесь его приняли в комсомол, избрали председателем профкома, ответственным секретарем ячейки Осоавиахима, членом бюро ВЛКСМ. Николай был очень идейным, на него влияли газетные статьи, требовавшие от комсомольцев и коммунистов «быть запевалами социалистического строительства, показывать личный пример в осуществлении решений партии». Он все успевал, был для всех примером.
И вот первый удар – обвинение в том, что скрыл свое социальное происхождение, принадлежность отца к «кулакам», а также участие отца в белом заговоре. Николая Кузнецова исключили из комсомола и отчислили с последнего курса техникума в 1929 году. Это было очень обидно, а, главное, несправедливо. Но Николай – по натуре борец, и он добивается того, что в 1931 году честное имя отца было реабилитировано, а сам он восстановлен в комсомоле.
И было это уже в Кудымкаре, где он работал таксатором в лесу.
«Нас бросала молодость…»
Характер у Николая не изменился. Он с прежним рвением исполняет обязанности, требует от своих подчиненных самого серьезного отношения к делу. Подчиненные уважали нового молодого начальника за его знания, простоту в общении и особенно за мужество. Он был правдоискателем и правдолюбцем, верящим в несуществующую справедливость, за что и был исключен из комсомола вторично и… навсегда, да еще осужден на год условно.
В Кудымкаре Кузнецов близко сходится с чекистами, возможно, они и спасли его от тюрьмы и побудили стать «бойцом невидимого фронта». Он хотел помогать ОГПУ и милиции в поимке и уничтожении врагов советской власти (а их действительно было немало), видя в том свой «пролетарский» долг. Он уже работал на ГПУ под кодовым именем «Колонист».
Специалист по лесному делу, честный, умный, волевой и с поразительными лингвистическими способностями, Николай переезжает в 1935 году в Свердловск и работает на «Уралмаше». Близко сходится с немецкими специалистами на заводе, пользуется любой возможностью, чтобы совершенствовать свои знания в немецком языке. Николай очень много читает – круг чтения весьма разнообразен, переводит с немецкого.
Из воспоминаний библиотекаря А.Ф. Овчинниковой: «Николай в тот период «имел хорошие манеры, со вкусом одевался, был завзятым театралом, сам играл в пьесах, знал множество стихов и хорошо их декламировал, был отличным спортсменом».
В 1938 году Кузнецов переезжает в Москву и работает специальным агентом отдела контрразведки НКВД СССР. Он уже говорит как исконный берлинец, спокойно владеет 5-6-ю диалектами, умеет говорить на русском языке с немецким акцентом.
Уже в Москве Н. Кузнецов работал как разведчик с дипломатическим и техническим персоналом посольства Германии. Его ввели в дело под видом Рудольфа Вильгельмовича Шмидта, российского немца, работавшего инженером-испытателем авиационного завода № 22.
«Идет война народная…»
И вот грянула война. Николай пишет рапорт за рапортом: «Отпустите на фронт!», но его почти год держали в тылу, так как внесли в списки разведчиков, которых планировалось забрасывать в глубокий тыл врага.
Немцы уже под Москвой. Очень тревожно – они уже в районе Красной Пресни, Москву регулярно бомбят, но Сталин не покинул Москву, и этот его поступок мужеством наполнил сердца всех советских людей. Николай рвется на фронт, но у разведчика «своя война»: его в мундире офицера люфтваффе отправляют работать в концлагеря с немецкими военнопленными. Это была прекрасная школа, где, помимо конкретных сведений о Германии, Кузнецов усваивал весьма важные для него мелочи: подробности боевых эпизодов, тонкости взаимоотношений военнослужащих, жаргонные выражения. Он общался с солдатами и офицерами разных родов войск, проверяя самого себя – «ни одного прокола». Значит, он готов для внедрения в действующую немецкую армию.
Он готов отдать жизнь за Родину
Из письма младшему брату Виктору: «И я хочу откровенно сказать тебе, что очень мало шансов на то, чтобы я вернулся живым. И я совершенно спокойно и сознательно иду на это, так как глубоко осознаю, что отдаю жизнь за святое правое дело, за настоящее и будущее нашей Родины».
Алина СЕМЁНОВА.
На фото: Николай Кузнецов (четвертый справа) с сотрудниками констркуторского отдела «Уралмаша». Свердловск, 1930-е гг.
© Редакция газеты «Камышловские известия»
