или О некоторых методах заботы о здоровье трудящихся в определенный исторический период
На реке было здорово. За лето она обмелела, да так, что посередине образовался небольшой островок из крупной речной гальки вперемежку с высохшим илом, уже поросший хилым ивняком. Добраться до этого островка было делом пустяковым — надо только переплыть быстрину и не промахнуться, а то потом снесет течением и выбирай, к какому берегу махать. Пацаны плавали-то все будь здоров, и особо не волновались насчет глубины и быстрой воды, но сама мысль о том, что потом пёхом надо возвращаться черт знает откуда, заставляла прежде хорошо прицелиться и грести на совесть.
Июльское солнце выкатило почти в зенит, над берегами стояло знойное марево, отчего их очертания слегка дрожали и расплывались. Вся компания лежала на островной гальке и лениво загорала, изредка переговариваясь. Велосипеды лежали на берегу, куда посматривали: хотя и безлюдно, но колеса свои сторожили.
Пацаны все с одной улицы, одной школы — кто классом постарше, кто помладше, разница небольшая. Все дела вместе: футбол на пустыре за базаром с командой «городских», драки с ними же, только уже зимой, на катке, летние рыбалки, городки, «муха».
Самый младший из команды Ленька лежал на спине рядом со своим старшим братом Юркой, закинув руки за голову, и мечтательно глядел в сторону моста. Перед мостом из воды торчали несколько деревянных, обитых по носу железом «ледоколов», о которые весной в ледоход (по теории) должен был биться лед (картина ледохода на полноводной реке, надо сказать, «внушала»).
— Давайте завтра пойдем купаться на ледоколы, а? — предложил Ленька.
— Ты туда не поплывешь, а то я тебя вообще с собой не возьму, — обрезал брат.
Сообща повспоминали, как страшновато кинуться с гребня ледореза с отвесной тыльной стороны даже солдатиком, не говоря уже о том, чтобы вниз головой; вода непрозрачная, какая-то зеленоватая, есть подводные старые сваи, правда, о них знали.
Наверное, еще бы несколько раз нырнули, погрелись и собрались домой, словом, все, как обычно, если бы не привлекший внимание ребят незнакомый, едва пока различимый вдали стрекочущий звук мотора. Этот звук не был ни мотоциклетным, ни тракторным, и доносился со стороны и как бы сверху.
Надо сказать, что по тому времени (вторая половина пятидесятых) и по масштабам нашего городка ребята обилием техники избалованы не были, и то, что передвигалось по городу, легко определялось на слух, будь это мотоцикл, инвалидная коляска, самосвал с «зубром» на капоте или что-нибудь еще.
Запривставали с гальки, прислушиваясь и крутя головами.
— Смотри, самолет! — заорал вдруг один, вскочив на ноги и тыкая куда-то пальцем. Все всполошились, лихорадочно всматриваясь в ту сторону.
Действительно, километрах в двух, ближе к окраине и городскому погосту с церквушкой, совершенно невысоко чернела и порой бликовала в лучах точка, которая и издавала этот самый звук, двигалась, и в ней постепенно угадывались очертания летательного аппарата.
В натуральнейшем шоке — ведь не видели же никогда так низко — пока еще молча вся компания торчала на ногах, задрав голову и неотрывно провожая его глазами.
А «чудо», постепенно сделав разворот блинчиком уже над другой частью города, приближалось по широкому кругу в направлении ребят, отчего те, будто получив команду «отомри», постепенно оживали и вдруг разом заорали и запрыгали, отчетливо увидев колеса, звезды, а главное — открытую кабинку с пилотом. Внезапно над самолетиком что-то засеребрилось каким-то множеством, отражаясь в лучах солнца, и плавно стало опускаться вниз.
Пока самолет приближался к ребятам, «это» сыпалось с небес еще пару раз, кувыркаясь и пропадая за крышами домов.
Через несколько мгновений хорошо можно было рассмотреть бок аэроплана и кукольную фигурку в нем, в черном шлеме и очках, летчик раз за разом выбрасывал рукой из кабины тут же рассыпающиеся в потоке бумажки. Они, медленно порхая, широко висели в воздухе.
Самолетик удалялся туда, откуда прилетел; пацаны, возбужденно, наперебой галдя обо всем увиденном — что это листовки сыплют, и их надо побольше насобирать, уже были готовы плыть к берегу, но пока еще провожали взглядом аэроплан.
А затем случилось неожиданное. Примерно в том же месте, где был замечен поначалу, самолетик как-то странно завилял, оборвав звук двигателя, стал клевать носом и снижаться, а затем, выписав короткую дугу, пропал среди крыш и зелени. Просто исчез из поля зрения, не отметившись даже как бы обязательным грохотом, взрывом, дымом и т.д. Был – и нету.
Ступор продолжался секунду: в следующее мгновение все в тучах брызг ребята плыли на ту сторону, к великам.
…С трудом протолкавшись через любопытную толпу к уроненному ею же забору, жадно рассматривали, впитывали жутковатую картину, оставляя в детской памяти навсегда теперь уже безжизненное зеленое крыло с красной звездой, застрявшее в железной рыжей крыше, разбитый вдребезги фюзеляж на грядках, разбросанные ошмётки ткани и обломки каркаса, да желтый деревянный пропеллер, торчком стоявший среди картошки отдельно от всего того, что только что летало.
Летчик — живой! — молодой парень, уже без шлема и очков, с перевязанной головой, медленно ковыляя вокруг останков своей машины, опираясь при этом на палку, непрерывно и отчаянно ругался.
А агитки эти, что он разбрасывал сверху, мы потом, само собой, видели у пацанов, на них было крупно напечатано: «Граждане! Уничтожайте мух! Мухи — это источник заразы!»
Владимир КЕНГУРОГОВ.
© Редакция газеты «Камышловские известия»
