Любовь со второго взгляда

Если ты действительно хочешь на журфак, то это необходимо осознать и начать решительно действовать хотя бы за полгода до поступления, как в моём случае. Но так рисковать я бы вам не советовала, ибо это сравнимо с тем, как в старые добрые времена люди патетически выполняли пятилетку за три года. Стоило мне всё это неимоверных усилий, которые крепились лишь на робком авантюризме и буйной жажде новой жизни. Это путь бессонных ночей с книжками под носом, утренних пробуждений с книгой на носу, бесстыжих заявлений («Да-да-да, я буду журналистом!») и по-станиславски неверящих взглядов родителей. О том, как я поступила на бюджет журфака УрГУ, хочу вам поведать в сей абитуриентской исповеди. Итак, о наболевшем…

Звонок

— Алло…
— Здравствуйте… А можно услышать Людмилу Васильевну Чиркову?
— Я вас слушаю…
Именно с этого короткого разговора с редактором газеты «Камышловские известия» всё и завертелось. Будучи посмелее, решилась на него моя мама, которая и договорилась о встрече. Мы приехали, я зашла в кабинет к редактору. У неё был такой добрый и до того понимающий взгляд, что мне показалось, что она готова ароматными блинами да чаем из самовара угостить бедную абитуриентку, да только не до этого совершенно было, разговор уж очень серьёзный… Так я стала внештатным корреспондентом газеты. И если говорить красиво, у меня появилась мечта, которая в будущем переплавилась в конкретные очертания цели.

Карась пера

«Акула пера» — так говорят о настоящем журналисте, я же нарекла себя рыбой более пресной и провинциальной — карасём. А что? Звучит! Перво-наперво, чтобы взяться за капризное перо, достаточно сознавать, что статья — это не составляющая уголовного кодекса, а чётко проработанная актуальная мысль, излитая в грамотной форме. Я начала писать и вошла во вкус. Мне понравилось ловить ультрасвежие новости на самодельный спиннинг. Я работала, а Ирина Петровна Верзилина навсегда стала для меня воплощением добра, жизнелюбия, так как нянчилась со мной, посвящая в великие тайны профессии. Главное — ухо надо держать востро, а руку — на пульсе жизни, чтобы узнать, не как я, с горечью, лишь в феврале, что набор на бесплатную воскресную школу закончился ещё в октябре. Однако тяга поступления на журфак крепчала, особенно после того, как я выиграла конкурс «Ученик года» в номинации «Юный журналист».

Счастливая зелёная блузка

День открытых дверей в УрГУ стал для меня максимально значимым. Ещё бы! Ведь именно тогда я с приятным, но скептическим ужасом узнала, что в качестве вступительного экзамена на журфак был отменён ЕГЭ по инязу. Затуманенная сладкими ударами ликующего сердца, смутно помню, что за этой новостью последовали бурные рукоплескания и восторженные возгласы всего актового зала. Когда мы получили ответы на все наши вопросы (а вопросов у меня было много, и, более того, я их нескончаемо задавала), я услышала голос декана: «Девушка в зелёной блузке, подойдите сюда». Зависть крамольно пощекотала мою совесть, я уж было собралась уйти, и вдруг меня осенила мысль: «А ведь это я! Это я в зелёной блузке!» На дрожащих ногах подошла к декану, наши взгляды встретились. «Молодец, — сказал Б.Н. Лозовский, — так держать! У настоящего журналиста всегда есть вопросы!» И он пожал руку мне, простой деревенской девушке в простой зелёной блузке, которая тут же вошла в список «счастливых» вещей. И он вручил мне словарь «Журналистика и средства массовой информации», автором коего являлся сам, но который, впрочем, я так пока и не прочла. Выходя из УрГУ, я оглянулась. Вуз пленил меня, я в него влюбилась. Пускай и не с первого взгляда, но ведь настоящей любви никакой там «любовемер» не страшен.

ЕГЭ… как много в этом слове для сердца школьника слилось

Экзаменов пора — это, как говорится, отдельная песня. Мы разучивали ее весь год. Хотя, кто как. Кто-то не весь год и не всю песню. Кто-то всю, но под фонограмму. Так или иначе, пришлось накрепко связать свою жизнь с интригующе разноцветными, видимо, напрасно призывающими к оптимизму и жизнелюбию сборниками кровожадного ЕГЭ. ЕГЭ — три истерически весёлые буквы. Но, как ни странно, я больше переживала по другому поводу: за полгода мне нужно было успеть перечитать весь курс школьной литературы, критику к ней, изучить её теорию и как минимум узнать, что такое «амфибрахий», при этом умудриться не возненавидеть её до такой степени, чтобы не потревожить покой Л.Н. Толстого, а понять и полюбить. И мне действительно полюбилось вкушать плоды русской классики, я пристрастилась к чтению, именно благодаря этому и чуткому руководству педагогов сдала ЕГЭ по литературе на сто баллов. И теперь, когда ЕГЭ для меня слыхано, видано и испробовано, я могу без прикрас сказать, что в нём нет ни грамма ужаса. Знаешь — сдашь! Помни, всё полезно, что в мозг полезло.

Творческий конкурс — тест на профпригодность

Самое главное после сдачи экзаменов было — не поддаться коварному змию послеэкзаменационной эйфории, ведь впереди был творческий конкурс. Так как грамотно размышлять и связывать слова в предложения у нас умеет достаточное количество абитуриентов, готовиться надо было очень тщательно. Приоритет отдавался подготовке к экзамену до такой степени, что стихи, подготовленные к выпускному вечеру и посвященные директору школы, а также всевозможные песни на душеумиляющие мотивы, довелось выучить только в парикмахерской, за пять часов до выпускного.
Не буду особо останавливаться на том, как я проходила комиссию в ЦРБ, так как это — ого-го, ага-га и угу-гу в одном термоядерном флаконе.
1 июля, заверив статьи и рекомендацию, сгнездив в голове охапку напутствий, отправилась покорять столицу Урала. Придя в приёмную комиссию журфака, с радостью обнаружила, что там нет огроменной очереди, как около других аудиторий. Подавая документы, в сотый раз сказала, что моя фамилия не склоняется и объяснила, почему у меня только серебряная медаль, заглянула в творческую приемную комиссию, где рыжий цвет волос помог мне быстро найти контакт с весёлыми студентами (рыжий — цвет журфака). Первый этап завершен. Кости брошены…
16 июля настала пора написания творческого сочинения. Нервная бессонная ночь породила в хромом сознании много интересных идей, мысль шла отменно и даже логично, мозг кипел. Писала сочинение на тему «Хотя я не был на войне…». Прошло три молниеносных часа, озираясь, я подобрала клок выпавших от стресса волос и сдала сочинение. Ставки сделаны, господа…
18 июля, брезгливо поморщившись, за завтраком я съела счастливый билет и отправилась на собеседование. Как оказалось, самым сложным для меня в этот день было найти ту злосчастную аудиторию, в которой находился мой экзаменатор. Так, с силой пробираясь к двери каждой аудитории, пропуская мимо пестреющие от нервов дикие глаза моих коллег, я бегло-судорожно искала свою фамилию. И нашла себя в списках совершенно другой аудитории, нежели это было написано на главном стенде. Люди заходили в порядке живой очереди, мой номер 48… Я ждала, все было пропитано душным, истерическим настроением. Час… Два… Два с половиной… Три… Что?! У них перерыв на обед? А что, впрочем, ещё могло быть, когда передо мной осталась всего одна абитуриентка? «Голодный человек — злой человек!» — начала я подбадривать себя и окружающих. Все засмеялись, но от этого никому легче не стало. Запуганные эксцентричными вопросами экзаменаторов, раскрасневшиеся за четыре часа терпеливого ожидания мы неустанно дергали и теребили друг друга, что в итоге позволило нам сдружиться. Нет, всеобщее бедственное положение все же здорово объединяет. Кстати, именно в этот момент надо успеть познакомиться с умными, интересными ребятами, чтобы в дальнейшем иметь хорошую компанию и перспективу совместного проживания в общаге с адекватными людьми, а не с кем попало, что тоже очень важно не только для наивного первокурсника, не нюхавшего порох авантюрной студенческой жизни, но и для любящих его родителей.
Сытые экзаменаторы вернулись. Я зашла в аудиторию. Прошло минут пятнадцать. Вышла. Неуклюже вернулась обратно в аудиторию за своей сумкой. Была расстроена. Поняла, что древнегреческий философ был прав, сказав, что «тяжело разговаривать с желудком, у которого нет ушей». У меня сложилось такое впечатление, что мой молодой и жутко амбициозный экзаменатор, с которым я спорила, невнимательно прочитал и мои статьи, и сочинение. В сумме у меня было 262 балла из 300 возможных, меня утешили гарантированным поступлением на платную форму обучения. Осталось ждать. Я ждала. И дождалась. И каково же было моё удивление, когда оказалось, что проходной балл был всего лишь 246. Я поступила.

Мама, я поступила!

И всё это ради того, чтобы в великий день зачисления услышать из щедрых уст декана свою неправильно произнесённую фамилию, ради того, чтобы с диким восторгом позвонить маме со словами: «Мама, я поступила!», чтобы обзвонить всех родственников и знакомых и дрожащими руками написать друзьям в аське: «Я поступила на бюджетку журфака УрГУ YAHOO!!!!», выдохнуть и заплакать от счастья и приятной усталости выжатого лимона… И теперь тебе обеспечены пафосный вид, взгляд свысока и неизвестно откуда взявшаяся распальцовка. А потом на тебя находит грусть, и даже не столько от того, что, как это часто говорится, детство закончилось и начинается взрослая жизнь, а потому, что, возможно, тебе больше никогда не посчастливится отведать обалденной выпечки обуховской школьной столовой, никогда вновь не удастся чудесным образом избежать сдачи нормативов по физкультуре и весь урок, виртуозно маневрируя и взрываясь от азартного хохота, прятаться от учителя по черчению по всей школе… Ни-ког-да… Впереди — совсем другая, теперь уже студенческая жизнь…

Марина ШЕИНА, студентка УрГУ.
Фото Андрея ЗАЙКОВА.