В такую историю, в какой я оказался однажды, никому бы не пожелал попасть. Но давайте обо всём по-порядку…
Получил я в конце февраля (было это в середине 80-х) от любимой преподавательницы Талицкого лесотехникума Веры Семёновны приглашение на вечер встречи выпускников и с удовольствием откликнулся на него. И вот встреча состоялась. Время пролетело незаметно. Кто-то рассказывал о себе, кто-то просил слово, чтобы выразить благодарность преподавателям. Было очень жаль расставаться со старыми друзьями, хотелось выслушать, у кого как сложилась судьба.
Мы ещё посидели немного в гостях у Ани Микушиной и её мужа и стали расходиться. И тут я понял, что на последний автобус домой не успеваю. Но не огорчился, а поспешил к Е.А. Калугиной, у которой, помнится, квартировал в годы моей учёбы. Встретиться с Екатериной Алексеевной мне тоже хотелось. Это была удивительная женщина. Бывшая воспитанница Камышловской женской гимназии, она была профессиональной художницей и просто интеллигентным человеком.
Уже в сумерках я подходил к знакомому дому. Ни одно окно не светилось, что меня удивило, обычно Екатерина Алексеевна засиживалась допоздна. Чуть поколебавшись, я постучал в окно. Она узнала во мне старого знакомого и впустила. Дом её был, как старинная обитель, от каждой вещи веяло стариной, все стены чем-то увешаны: причудливыми сучьями в виде рогов, ящериц или змей, картинами внушительных размеров. Да и сама хозяйка дома была ровесницей века и передвигалась, как приведение среди стопок старых книг и журналов на стульях. В руках она держала подсвечник, другой, побольше, стоял на столе. Наши тени плясали по стенам, завешанным картинами, и книжным шкафам.
– Что-то случилось с электричеством, – объяснила она. – Утром разберёшься..
Она напоила меня чаем из термоса и отправила спать. Звенящая тишина наполнила дом. Я долго не мог уснуть, впечатления волновали меня. Но усталость взяла своё.
Страшный грохот разбитого стекла заставил меня вскочить. Вижу – рамы целы, а стёкол как не бывало! Холодный ветер задувал в комнату. Я бросился к разбитому окну и с ужасом отшатнулся: с улицы кто-то подтягивался, намереваясь влезть в комнату. В первое мгновение я подумал, что это какое-то животное, настолько человек напоминал своим обликом обезьяну. Я видел злые сверкающие глаза, искажённое лицо было полно решимости. Мелькнула мысль: надо защищаться! Я схватил со стола кухонный нож и сорвавшимся голосом закричал:
– А ну, залазь, посмотрим, кто кого!..
Какой-то миг мы, обалдев от неожиданности, смотрели друг на друга. Босой, с окровавленной ногой, стоял я с ножом в руке, ожидая худшего. Но он спрыгнул на снег и, легко подтянувшись, перемахнул через забор…
У соседей напротив был телефон, и хозяйка вызвала милицию. А мы с соседом стали успокаивать Екатерину Алексеевну. Она только сейчас поняла всё произошедшее и в изумлении повторяла:
– Воры? На меня напали воры?!
Тут приехал милицейский УАЗик, начались расспросы, участковый заставил меня написать объяснительную.
Никто тогда никого не поймал, хотя через полгода, осенью, меня вызвали в Талицу в следственный отдел. Я, проигнорировав вызов, никуда не поехал. Сейчас, уходя воспоминаниями в тот роковой вечер, понимаю, что спас художницу Калугину от неминуемой смерти. А жить старушке оставался ещё один год.
Через некоторое время, а точнее – через год и два месяца, я снова побывал в Талице. Ездил в гости к художнику В.В. Праздникову. Екатерины Алексеевны уже не было в живых. Но по дороге я решил навестить тот дом, где она жила. Там меня настороженно встретил новый хозяин, мужчина лет тридцати пяти. Оказалось, что Саша (так его звали) уже отсидел лет пять-шесть за воровство. Но теперь решил завязать с тёмным прошлым, заняться домом, а работать устроился часовым мастером. Он был очень недоволен Калугиной:
– Захламила весь дом, старая! Машину мусора вывезли, и ещё осталось. Только в большой комнате сотню гвоздей из стен вытащил…»
Но, поругавшись немного, сказал и несколько добрых слов: много картин, мол, осталось. Часть забрали в музей, а часть соседи разобрали. Даже в редакцию местной газеты две увезли…
Когда он говорил о Калугиной, лицо его исказила нехорошая ухмылка, и глаза как-то не по-доброму сверкнули. В этот момент я вспомнил лицо того непрошенного гостя, ломившегося ночью в окно художницы. Неужели это был он? У меня сразу пропала охота с ним разговаривать. Я поспешно попрощался и ушёл, чтобы уже никогда с ним не встречаться.
Сергей ПОЛОВНИКОВ
© Редакция газеты «Камышловские известия»
