Школьный ген

Если сердцу – хоть одному –
Я не позволю разбиться,
Я не напрасно жила!
Боль – хоть одну – уйму,
Ношу на плечи приму,
Чтобы кто-нибудь мог
распрямиться,
Одной обмирающей птице
Верну частичку тепла,
Я не напрасно жила.

Строки американской «затворницы» Э. Дикинсон стали моим жизненным кредо, потому что я – учитель с шестнадцатилетним стажем. И пусть жизнь странным образом «катится» сейчас в другую сторону, но общечеловеческие ценности пока еще никто не отменял.

Я никогда не мечтала быть учительницей, никогда не играла в школу, но все мои родные так или иначе были причастны к ней, я и выросла непосредственно в школе, где всю жизнь проработала моя мама. Думаю, что сидит во мне этакий «школьный ген», который накрепко привязал меня к педагогике.
А началось все так. Маленький провинциальный городок. Июль. 1941 год. Ночь. Пустой вокзал. По перрону прогуливается странная пара: она – в свободной белой кофточке, большеглазая, очень беременная; он – в военной форме, бережно поддерживает ее одной рукой, другой гладит по голове. Косы растрепались, упали ниже пояса, тяжелые русые косы.
Это мои бабушка Анна и дед Евгений. Она провожает его на фронт и видит в последний раз…
Он еще успеет получить от нее письмо с известием о рождении дочери, моей мамы, и даже назовет ее Алиной. Дед погибнет в конце сентября в Карелии под селом Красная Пряжа. Мы с мамой не видели его никогда. Говорят, они красивой были парой. Она статная, сероглазая, белокожая. Он смуглый, черноглазый, горячий – настоящий «степняк». Он много успел за свои неполные 30 лет: повоевал на финской войне, был арестован по ложному доносу по 58-й статье, реабилитирован, а работал он инструктором по производственному обучению в железнодорожных мастерских, которые сейчас называются профессиональным лицеем №16, и где сейчас работаю я, откуда дед и ушел на фронт, ушел, что бы уже не вернуться.
Если правда, что все добрые человеческие качества формируются у человека в раннем детстве, то всему, что есть во мне хорошего, я обязана своей милой бабушке – Анне Ивановне Пшеничной. Она рано научила меня читать – в доме ее усилиями была собрана большая библиотека. Бабушка заплетала мне косы, шила чудесные белые кружевные фартучки, учила меня петь «Взвейтесь кострами, синие ночи…» и «Ах, картошка, объеденье, пионеров идеал…», рассказывала о своей комсомольской юности, о том, как создавались пионерские отряды, про ликбез, про то, как учила деревенских ребятишек в начальной школе. Да и не только мне, помню с детства, к нам приходили пионеры целыми отрядами, сидели на стульях, на кроватях, на полу, смотрели альбомы с фотографиями, слушали бабушку.
А потом ее направили «укреплять» культуру: 20 лет она проработала заведующей городской библиотекой, которую сама и создавала. Она до смерти оставалась красивым, интеллигентным, образованным человеком. Ее знали и уважали в нашем небольшом городке, у нее много наград.
Но особенно запомнился мне ее рассказ о поездке в 1936 году в составе делегации камышловцев – победителей в конкурсе на лучшую постановку библиотечного дела в деревне – на слет в Москву. Они беседовали с Н.К. Крупской, нарком просвещения товарищ Бубнов вручил всем камышловцам именные подарки и грамоты, подписанные Н.К. Крупской. Эта грамота бережно хранится в нашей семье.
Старшая дочь бабушки Ирма пошла «по ее стопам» – всю жизнь проработала в технической библиотеке. Сын Иван, любимец бабушки, мой дядя Ваня, посвятил себя одной школе. Он был учителем рисования и физкультуры. Имел художественное образование и был очень неплохим живописцем, а еще отличным спортсменом-горнолыжником. Умер весной этого года на бегу, как и жил, в 60 лет, удивительно, что не на горе, не на лыжне.
Я испытала глубокое потрясение на похоронах – никогда не видела, чтобы так хоронили. Поселок Исеть небольшой, и школа, где работал дядя Ваня, единственная. Школа его и хоронила, взяла на себя все расходы и хлопоты. Пришла вся Исеть: съехались его ученики, родители, родители родителей – всех переучил дядя Ваня, приехали спортсмены, пришли учителя, друзья…
Поставили микрофон в спортивном зале, кто-то говорил об учителе, кто-то пел под гитару его любимые песни, кто-то читал стихи… Я и не знала, что простого учителя могут так любить и так скорбеть о нем! У дяди Вани большая семья, его старшая дочь Евгения тоже учитель начальных классов, а сейчас педагог дополнительного образования в детском клубе поселка Исеть.
Еще один учитель и главный человек в моей жизни – это моя мама. Как я росла в школе, так и мама моя выросла в городской библиотеке среди книжных полок. Закончила филфак УрГУ и практически всю жизнь проработала в школе № 58, сначала учителем, а затем 20 лет – директором.
Я же, окончив Горный университет, тоже пришла в свою родную школу учителем черчения и математики (время было тяжелое, и работы по моей первой специальности – инженер-механик – я найти не смогла).
Говорят, в балете самая сложная партия — это Жизель. И если балерина может танцевать Жизель — она может всё. Вот и я первое время в школе чувствовала себя Жизелью. Меня вытолкнули на ярко освещенную сцену, стою в белоснежной пачке, пуантах и не могу сделать ни «па» — не умею. А из темноты зрительного зала слышно взволнованное дыхание, и на меня смотрят десятки любопытных глаз. Страшно!
Я быстро поняла, что работать с детьми, не зная педагогики, методики, психологии, нельзя, и закончила заочно Пермский педагогический институт по специальности «Практическая психологии в системе образования». Работала и училась, я вообще люблю учиться.
В родной школе я проработала 12 лет, атмосфера в педколлективе располагала к дружескому общению, к профессиональному росту, не было ни зависти, ни склок. Стиль руководства был демократическим. Никакой текучки кадров – учителя уходили только по уважительной причине или по возрасту.
Затем я работала в лицее заместителем директора по научно-методической работе. Это отличный высокопрофессиональный коллектив, имеющий две победы в ПНП «Образование». Но надо было идти дальше.
И вот профессиональный лицей № 16, где когда-то перед войной работал мой вечно молодой и красивый дед инструктором производственного обучения, в котором сначала учился, а затем работал мой отец, преподавателем спецпредметов и права. Он был офицером железнодорожной милиции, и лицей наш тоже железнодорожный.
И еще один маленький человечек есть в моей семье – это моя дочь Ульяна, ученица 4-го кадетского класса. Она ежегодный призер региональных олимпиад по русскому языку «Русский медвежонок», может быть, будет филологом, как бабушка? Играет на двух музыкальных инструментах и имеет тайную страсть – японская культура, может быть, будет культурологом, как прабабушка? Жизнь покажет! А пока… учит уроки в профлицее № 16…
Сейчас я руководитель методической службы профессионального лицея, в моем ведении все нововведения и новообразования, мероприятия и инновации, но снятся по ночам уроки в школе, дети.
За это время я окончила с красным дипломом магистратуру и поступила в аспирантуру. Но иногда чувствуешь, как в борьбе за права детей и педагогов утекает из тебя внутренняя сила, и ты не можешь уже ощущать всю полноту жизни.
Один хороший писатель сказал, что, бывает, человек от рождения и до могильного холмика так и не испытает никогда чувства жизни.
Будем же живы. И постараемся любить (или хотя бы не проклинать) ту реальность, которая сегодня перед нами в одежде Золушки, а не в бальном платье.
И будем помнить, что после падения последует пусть не взлет, пусть трудное, но – восхождение.

Юлия СИДОРОВА.