Приходилось ли вам, дорогие читатели, делать открытия? Вот, скажем, какой-то вопрос долгое время волновал вас, а вы все не могли найти на него ответ. У меня таких вопросов множество.
Один из них: приезжал ли Бажов в Камышлов после 1923 года, то есть после того, как был переведен в «Крестьянскую газету» Екатеринбурга? И что вы думаете? Ответ нашелся. Жительница нашего города Алевтина Петровна Косых принесла в музей фотографии своего предка А.Д. Попова, работавшего в начале ХХ века в Камышловском городском лесничестве, и сказала, что Александр Дмитриевич был знаком лично с П.П. Бажовым, а в доказательство предложила ознакомиться с очерком П. Бажова «Загороженный лес», опубликованном в альманахе «Уральский современник» в 1954 году. И этот самый альманах доверила нам на несколько дней. Вот тут ответ и нашелся. Был Павел Петрович в Камышлове в 1931 году, а потом — в 1932-м.
С волнением начинаю читать бажовское творение. Но… немного расстраиваюсь. Смотрите сами: вот что он пишет в первых строках очерка: «Камышловская городская лесная дача ни по своим размерам, ни по качеству леса, ни по применению каких-либо специальных приемов лесокультуры, лесоэксплуатации или охраны не представляет собой ничего замечательного (!). По существу, это, как сказано в заглавии, — только «загороженный лес», где хорошо, но самыми простыми способами поставлена охрана и внимательно, но тоже общеизвестными методами, ведется разработка…».
Согласитесь, как-то уж очень спокойно, обыденно. А мы ведь всегда считали, что камышловский бор — это что-то уникальное. Продолжаю читать дальше, и сердце немного успокаивается, потому что Павел Петрович говорит, что, хотя таких лесов в нашей области «33 млн. гектаров и лесные участки, равные или даже значительно превышающие своим размером описываемую городскую дачу, совсем не редкость… Зато редкостью, к сожалению, является, чтобы какой-нибудь из участков содержался в относительном порядке…».
А как этого порядка добиваются в Камышловской городской даче и кто, он и повествует в следующих главах.
Давайте вместе с Бажовым посмотрим на наш лес, поговорим с людьми, а для этого почитаем главы очерка.
Взгляд с высоты
Так называется первая глава. И вот мы вместе с Бажовым поднимаемся на сторожевую вышку, на самый верх, и невольно переживаем те же чувства, которые пережил он.
«Сколько их, этих лестничек, — не спросил. Подниматься без привычки и тяжело, и жутковато. По сторонам только редкие укосины между столбами ведущей вверх пирамиды. Кажется, что, сорвавшись, не удержишься на площадке, а обязательно полетишь на землю… Инстинкт подсказывает — гляди на ступеньки. Но глаза все-таки тянутся к ребру ступеней, а там видишь редкие перекладины и глубокий провал. Закрыть глаза, что ли? Сильней чувствуешь ветер. Это отвлекает. Надо крепче держаться за перила. На седьмой лестнице густо закружилась мошкара. Откуда она тут? Да это вот что — выровнялся с вершинами. Всего-то метров двадцать пять, двадцать. Немного, а так пугает бездонность…
Последний коротенький марш, и голова просунулась на площадку, огороженную перилами. Половина площадки застеклена, как рубка на пароходе. Тут ветер не мешает смотреть на лесную даль…
Вся лесная дача видна отсюда, как на ладони. Это почти прямоугольник километров на 8 в длину и около 4-х в ширину.
Тут в сизо-густой синеве спелого леса — свыше сотни лет — выступают правильные стекла свежих вырубок. Опытный глаз по цвету может разграничить молодняк по годам…».
Павлу Петровичу во время той поездки в Камышлов было 53 года (солидный возраст), а на вышке его встретил дед, дежуривший в тот день, ему, судя по рассказу, лет 70.
Как выразительно просто, по-бажовски ярко описан этот уроженец Фадюшиной, жаль, имя писатель не назвал: «Маленький, ширококостный старик с серебро-свинцовыми волосами и такого же цвета клинышком твердой бороды, приветлив и, видимо, большой охотник поговорить…».
Старик рассказывает Бажову о лесах, о посадке лиственницы, о том, как неумный заведующий городским садом, увидев по осени, что листвянка оголилась, спилил деревья. «Семь лиственниц свел в саду. Вишь, показалось ему, что засохшие, а того не сообразил, дурова башка, что кажду зиму они такими бывают. Судили его потом, заведующего-то. Да что со слепорода возьмешь! По полсотни лет, а то и больше лиственницам. Подумай-ка, что натворил! — и старик с ужасом взглянул на меня».
Казалось бы, сугубо производственная тематика — лесоохрана, восстановление леса, но как автор через простую разговорную речь преподносит нам образ этого фадюшинского деда, который с такой гордостью рассказывает о нашем лесе, как рисует родные просторы, выделяя живо, не по-казенному, проблемы лесного хозяйства. С волнением вчитываюсь в бажовский рассказ, с нетерпением бегу глазами по строкам следующей главы.
Люди Камышловского бора
«Шесть кордонов, — пишет П.П. Бажов, — зовутся по территориальным признакам: Фадюшинский, Шипицинский, Темновский и т.д., по названиям деревень, лежащих в этом направлении. Лишь один кордон против деревни Казаковой, километрах в трех от города, зовется по фамилии лесника — Деревинский».
Я волнуюсь, потому что фамилию эту знала с детства. Деревина Анна Константиновна была нашей соседкой, жила она в новом (тогда) доме по улице К. Либкнехта. Правда, фамилия у нее была Кривцова, но как-то в разговоре с мамой она заметила, что отец ее был лесником и в детстве они жили в лесу, а фамилия их была Деревины. Я еще подумала: «Как это правильно — лесник — Деревин». Как хорошо пишет Бажов! Прямо невольно переносишься в тот знакомый с детства участок — Шумовое.
«Тут красивый глинистый обрыв Белый Яр и тут же по старице реки Пышмы Шумовое — низменный участок вдоль реки, густо заросший ольховником, черемухой и прочей «кареньгой», как ее здесь называют. Из-под нагорья бьет веселый хрустальный родник. Вода копится в довольно объемистой кади и из нее журчит по деревянному желобу… Захватывает красота этого уголка. Захлебывающийся в быстром веселом беге ручей завершает ее…
Кордон — домик в две комнаты с огородом и палисадником, в котором посажены рябины. В маленьком дворе молодой лесник Деревин с женой пилят дрова. Тут же крохотная дочурка вышла помогать».
«Леснику уже за 30, но он кажется моложе. На этом кордоне он родился, отсюда ходил в Красную Армию. Теперь Деревин младший работает на месте своего отца. Жену себе нашел, которая не скучает в лесу, и теперь здесь растет уже третье поколение Деревиных…».
Но где же про старого лесника, тороплю я ход событий. Ага, вот: «Старик Деревин уже пенсионер, живет тук же, на кордоне, со своей старухой. Этого старого хлопотуна-горячку знают все в городе и ближайших деревнях. Его еще по-стариковски подвижная фигура так срослась с красивым лесным уголком, что кажется здесь необходимой, как этот рокот воды по деревянному желобу. Сегодня Константина Петровича не видно. Он лежит пластом, головы поднять не может. Заслышав, однако, знакомые голоса, делает усилие и поднимается с кровати, поспешно надевает очки и одергивает рубаху.
Заболел вот! Вчера с возом тычиннику ехал, колесо свалилось. Кышкался-кышкался с возом — не мог ведь поднять. Верхом поехал за Петрухой, да вот и растянулся. Ослаб совсем, к смерти, видно, близко…
Могильную философию прервал лесничий..». Напомню, что лесничий, который знакомит Павла Петровича с хозяйством Камышловского бора — Александр Дмитриевич Попов, родственники, потомки которого и познакомили нас с очерком
П. Бажова. Они по праву гордятся своим замечательным дедом. Все, кто внимательно знакомился с книгой о Камышлове «Город старинный — провинции остров», не могли не обратить внимания на чертежи, помещенные на переднем и заднем форзацах.
Первый план относится к концу XIX века, а второй — 1913-1914 годам и составлен лесничим горлесхоза А.Д. Поповым. Когда смотришь на план, читаешь надпись, сделанную от руки острым, летящим почерком с ятями и твердыми знаками, кажется, что автор плана — это такой далекий, ушедший в прошлое образ. А оказалось, его помнят, его знают еще множество людей. Благодаря же очерку Бажова Александр Дмитриевич вообще «ожил» со всеми своими заботами о лесе, об озеленении города, о людях, работающих в лесу, он стал таким близким и понятным.
Кстати, в городе живет его племянница, дочь брата, замечательный человек, бывший педагог, она много лет была воспитателем детского сада, это Людмила Андреевна Косых (в девичестве Попова). Александра Дмитриевича помнят внуки и правнуки, живущие в Камышлове, и далеко за его пределами.
Но давайте вернемся на лесную пожарную вышку, где Бажов беседует со сторожем. Прислушаемся к разговору. Сторож показывает Бажову лес и ведет рассказ: «Это вот 1905 года рубка, это — 1911 года. А вон тот в голодный год рубили (имеется в виду засуха 1891 года, прим. ред.). За сорок лет уж им пошло. Там, видишь, сосна с лиственницей. Это садили лес, когда Александр Дмитриевич на дачу заступил. Тоже годов за тридцать пошло. Молоденький он был, совсем вроде мальчика. Талицкую лесную школу кончил. Я как раз из солдат пришел, дома жил. Смеялись еще тогда у нас в Фадюшиной: как это лес садить? Кто такое слыхивал? А вот видишь, что вышло из красоты, красота!»
Его жизнь, его боль, его любовь
Из рассказа старика выходит, что Александр Дмитриевич работал в лесном хозяйстве с 1900 года, а из дальнейшего повествования понимаешь, что лес был для него не просто работа — это его жизнь, его боль, его любовь. Он постоянно думает и делится своими мыслями с окружающими о том, как сохранить лес, расширить площади, защитить от расхитителей, взять из него то, что необходимо молодому государству, но так, чтобы не навредить лесному фонду.
Вот Попов рассказывает о субботниках, новой форме коллективной работы, но он убежден — нельзя вывозить в лес на работу людей случайных. Одного энтузиазма здесь мало: «Есть вот присловье: «Народу много — толку мало». Где это? По-моему, на деревенских пожарах, да на мелких лесозаготовках, на нашей даче. Ведь тут, бывало, наедут случайные. Чистый табор в лесосеке окажется. Лошадей распустят, костры разведут — поглядывай только. Лес начнут валить, так все время боишься — не задавило бы кого. Про то уж не говорю, что вместо валки леса выходит что-то вроде бурелома — «лешевой городьбы»…
Рассказывает Александр Дмитриевич, как пришлось ему воевать против обывательских устремлений — превратить дачу в выпас для скота. «Срамили меня тогда на разных общегражданских собраниях. Пыль до потолка. Дескать, Попов по старому режиму целиком идет — наших коров в лес не пускает, а у лесников у каждого по корове есть. Даже, мол, травы покосить нельзя. И сколько ты ни доказываешь, что две-три коровы лесников — это совсем не то, что городское стадо, сколько ни говоришь о вреде литовки для всходов — тебя не понимают…»
А как противилось общество тому, что лес огородили и пускают только по пропускам. «Нигде таких порядков не слыхивали, чтобы лес запирать на замок днем и ночью»… Придумали, едрёна корень, порядочек с лесничим-то со своим. Каждый раз у ворот стоишь!»
Огородить бор и пропускать через ворота проезжающих решили не от безделья, как кричали мужики, а для того, чтобы защитить его от лишних посетителей. Эта своеобразная охрана бора себя оправдывала. Лес был чистым, не было несанкционированных вырубок.
Конечно, и лесники играли в этом деле немалую роль и, конечно, сам лесничий. Из очерка узнаем, что рабочий день лесничего начинался в 7 часов, точнее, в это время он уже был в лесу, в контору приходил к 12, а затем шел в горсовет, райисполком что-то согласовывать, решать, после этого — обед, а вечером опять в лес, там и заканчивался у лесников рабочий день.
Любопытно прочитать и размышления Попова о месте отдыха горожан. Он был против гуляний на Бамбуковке, видя в этом непосредственную угрозу лесу. «Место для нового парка давно выделено, — говорил Попов, — это участок в 390 гектаров в непосредственной близости к кожевенному заводу. Для такого маленького городка как Камышлов на площади почти в 400 га хорошего соснового леса можно развернуть прекрасный парк культуры и отдыха, но дело почему-то не движется…».
Камышловцы, конечно, могут сегодня вспомнить, что в конце 60-х годов зона отдыха, о которой говорилось в 30-х, все-таки была создана, но… сейчас ее нет…
При непосредственном участии А.Д. Попова был заложен в центре города (где сейчас стадион) питомник, опорно-садовый пункт. Александр Дмитриевич хлопотал о разрешении использовать эту площадь под сад, так как имел цель выращивать саженцы различных деревьев для озеленения улиц Камышлова, наряду с саженцами для озеленения там были и плодовые деревья, и кустарники. Сад работал под непосредственным руководством П.С. Гриднева — знаменитого камышловского садовода.
Александр Дмитриевич в шутку звал работников опорного садового пункта племянниками, так как ему нередко приходилось, как доброму дядюшке, оказывать им помощь во многих хозяйственных вопросах. Благодаря опорному пункту появились на камышловских улицах липы, лиственницы и другие деревья. И ведь не все они погибли.
Пройдите по улочкам города, вы увидите и сегодня эти могучие деревья, радующие нас, и вспомните честного, преданного своему делу лесничего А.Д. Попова, лесников Деревиных (молодого и старого) и писателя Бажова, любовно, подробно и живописно рассказавшего нам о нашей гордости — нашем лесе.
Елена ФЛЯГИНА.
На фото семья Деревиных.
© Редакция газеты «Камышловские известия»
