«Позитива не хватает…»

Картина дня

У самого крупного предприятия нашего района – СПК «Птицесовхоз «Скатинский» – богатая история, нынче ему исполнилось 53 года. Двадцать лет во главе производства стоит заслуженный работник сельского хозяйства И.А. Рыков. Мы встретились с Игорем Александровичем как раз накануне его юбилейной даты.

– Как в этот кабинет зашёл в 1993-м, так здесь практически ничего и не поменялось. Бумаг только больше стало, – улыбается председатель. – Время пролетело незаметно. Многое за 20 лет было. Время прошло, можно давать какие-то оценки.

– Что чаще вспоминается?

– Эти 20 лет разделились на две части. Первый период – с 1993-го по 2003-й – пришёлся на переход от социалистических устоев к рыночным отношениям, демократии. В 1993-м меня выбрали директором. Время было – сами знаете. Кредиты под 213%, экономическая нестабильность, неплатежи, бартер, а у нас самый низкий урожай. Зато остался задел от социализма, была система. В области действовало более 30 птицеводческих хозяйств, в том числе три камышловские. И всё потихоньку стало рушиться. Хотя в то время можно было многое сделать благодаря своим силам, стараниям, уму и здравому смыслу. Сегодня из птицесовхозов мы остались одни, а я – старейший руководитель из птицеводов.
Прошли этот этап. И вот 2003 год. Приехали однажды люди на «Мерседесах» скупать акции хозяйства (после реорганизации совхоза у нас было ЗАО). В то время такие захваты были в моде. Непонятно было, кто на нас «наехал» и что хочет. Начали против нас бурную деятельность. Людей будоражили листовками, заказными газетными статьями, покупали акционеров, настраивали против руководства. Меня хотели купить за 30 сребреников. В Екатеринбург тогда приглашали: мол, давай тебя купим, директора другого поставим. Приезжали к нам, сулили златые горы. В общем, действовали любыми способами. И – захотелось сопротивляться, чтобы выжить, сохранить хозяйство под лозунгом «умрём, но последними».
Начали встречную деятельность. Создали сельскохозяйственный производственный кооператив. Хотя это консервативная форма (тот же колхоз), но более устойчивая против рейдерства. Смогли отбиться. Помощь от кого-либо в то время, конечно, трудно было получить. Многие считали, что так и должно было быть. Но самое главное – я не надеялся ни на какую власть, сам пошёл в наступление. Поднял общественность. Письма писали во все структуры. А сколько на меня проверок и дел завели – больше десятка! Все тогда поживиться хотели.
Спасло то, что к тому времени совхозная земля была распределена на доли. Мы провели большую работу, и большинство владельцев земельных паёв передали свои доли хозяйству, став совладельцами его собственности (как и владельцы имущественных паёв). Но тут сразу начался выход из хозяйства. Когда за первые два дня вышли 20 человек, все деньги из кассы забрали в счёт имущественных паёв. И всё – живи, как хочешь. Пришлось брать всё на себя.
6 июня 2003-го состоялось собрание, а зарегистрировались мы как СПК только 6 января 2004-го, то есть через полгода, потому что всё это время шли суды. Это было нормальное явление, передел рынка. Но рейдеры действовали только по доверенностям имущественных и земельных пайщиков, свидетельства им никто не продал, так как их не было на руках. Суды мы выиграли, но когда перечитываешь те бумаги, понимаешь: всё висело на волоске.
Потери, конечно, были большие. А в то же время нужно было работать, хозяйство сохранять. И вот второй период – после 2003 года, в новой организационной форме, с новыми планами, идеями и… старыми проблемами. Живём, работаем. Пытаемся меняться, наводить порядок – без заёмных денег, на свои средства, за счёт внутренних резервов, благодаря энтузиастам, для которых смысл жизни в работе. Позитива только сегодня не хватает. «Оптимизм» в том, что будет ещё хуже.

– Вы занимаете по области 14-е место из более двухсот хозяйств. Тем не менее, говорите, позитива нет. Противоречие…

– Не можем отбиться от вала бумажной отчётности и проверок. Главное сегодня – правильно и вовремя отчитаться. Чуть ошибёшься – сразу зарубается любая господдержка или выносят административное наказание в виде штрафа. Копейку (буквально) задолжали, справку или отчёт на день позже отправили – всё, никакой помощи. И попробуй выкрутись! А муниципалитеты вопросами сельского хозяйства не занимаются. Органов управления много, а власти настоящей нет. Нужно, чтобы и государство, и местная власть занимались не только бюджетом. У нас рост сферы услуг (торговых, банковских, развлекательных) опережает рост производства и переработку. Производство не в приоритете – вот основная проблема. А оно должно быть на первом плане. Поэтому есть претензии к власти и её бездействию.
Бюджетникам, говорят, зарплату надо добавить до средней по региону. Я понимаю, что надо. Но почему сельские зарплаты сравнивают с городской промышленностью? Вы сравните с тем, что получают производственники на селе. Возьмём, к примеру, клубных работников. У них и зарплаты, и материальная обеспеченность лучше, чем на производстве. Поэтому кадры от нас и уходят туда.

– Обидно?

– Перестали уже обижаться. Поняли, что всё бесполезно, ничего не изменишь. Своё бы сохранить, дай бог. Нам государство ведь тоже помогает. Немного. Субсидиями и дотациями, например. Но забирает больше – через налоги, диспаритет цен. Раньше было такое соотношение: литр горючего равен закупочной цене литра молока. Сегодня ГСМ – 32 рубля, а наше молоко в 2-3 раза дешевле. Купить бензовоз горючего, чтобы за день разлить его по тракторам, – 370000 рублей. Где такие деньги брать? Цена электричества растёт, уже почти шесть рублей за киловатт. Счёт на предоплату на два миллиона придёт за месяц, и надо вовремя платить, а то сразу отключат.
По-моему, ни малого, ни среднего, ни вообще бизнеса сегодня на селе нет! Есть процесс производства какой-то продукции и проблемы её реализации. Поддержка есть только за молоко, даже мясо убыточно – у нас покупают, например, по 120 рублей, а себестоимость – 200. Продукция стала никому не нужна, когда в ВТО вступили. Раньше прямо продавали в детские сады, школы, а сейчас на любые поставки нужно выигрывать конкурсы. Или работать, или в конкурсах участвовать. Почему бы не ввести такой закон, чтобы местные товаропроизводители могли нормально обеспечивать бюджетные организации своей продукцией? Чтобы мы с «Надеждой» соревновались, а не со сторонними коммерсантами и заграничными поставщиками.
И такие проблемы – с реализацией всей сельхозпродукции. Поэтому и нет смысла сегодня что-то производить. Почему частники всё побросали? Выгоды не стало! Привезут из-за границы всё красивое и дешёвое на деньги от нефти и газа. Мы пока такого же уровня не можем достичь. У нас дороже, ниже качество, красоты такой нет. Натуральное на вид всегда хуже.

– Иронизируете?

– Какая тут ирония! Старинный совхозный сад площадью 10 гектаров, а это 20 сортов плодоносящих яблонь и других культур, сегодня практически закрыли! Вроде бы хорошее дело, но доходов не приносит. Держали там пять человек, транспортных расходов сколько! Я согласен: пожалуйста, возьмите эту землю. Можно парк разбить, сделать культурную зону или лыжную базу. Но это вопросы не бизнеса. Пришлось закрыть. Потому что в тех условиях, в которые нас ставит государство, это убыточное производство.
Следующий на очереди – конный двор в Голышкиной (на 200 лошадей), потому что лошади тоже никому не нужны. Потом – свиноферма…

– Вы так всё позакрываете…

– А как жить? Если в убыток себе всё держать, быстро станешь банкротом. Или закрывать отдельные убыточные производства. Такие сейчас «правила» ведения бизнеса. Если птица будет убыточной, тоже придётся закрыть. У нас нет никаких перспектив в развитии: и организационная форма производства неперспективная, и работаем мы неэффективно. И дело совсем не в высоких надоях и урожаях, а в низких издержках и экономии.

– Но ведь без перспектив невозможно…

– Конечно, есть у нас преимущества – это своя земля, своё продовольственное зерно (хлеб), свои пекарня и мельница. Свои корма для большого племенного стада крупного рогатого скота. А оно у нас хорошее, спрос есть на наших нетелей, продаём с достаточной рентабельностью. Это только и спасает. Плюс – стараемся максимально получать госпомощь – участвовать во всех действующих программах.
Но у нас в отрасли нет продуманной стратегии развития, есть выживание. Вся проблема в том, что мы пока можем и умеем сеять, обрабатывать, убирать урожай. А результата нет! В этом году опять погода подвела – снова низкая урожайность и высокая себестоимость зерна и кормов (больше семи рублей). В амбарах пусто. Только при 30 центнерах с гектара можно думать о развитии. А сейчас – только концы с концами свести и год прожить до следующего урожая. А селяне устали ждать, они хотят, чтобы, как в хорошие времена, ежегодно и зарплату им повышали, и все блага предоставляли. А за счёт чего развиваться? Мы сегодня бюджету неконкурентоспособны. Там в любом случае зарплата выплачивается, да ещё и растёт. А нам не до этого. Мы развиваемся, чтобы жить, а не живём, чтобы развиваться…

Беседовала Галина ШИПИЦЫНА.