Пригожусь же я тебе на чёрный день…

Уважаемые читатели, сегодня мы публикуем первый материал, поступивший на литературный конкурс «Дорогой мой человек». Приглашаем поучаствовать в конкурсе всех, ведь у каждого есть человек, сыгравший в жизни важную роль. Это может быть кто угодно – и не обязательно родственник, таким может оказаться даже совершенно посторонний человек, встреча с которым многое перекроила в жизни. Расскажите о нём…

Дорогой мой человек… Вот написала эти строки и подумала: а кто это? Мама и папа? Конечно. Никого нет ближе и роднее их, и всё же встречаются люди, которые тоже становятся дорогими на всю оставшуюся жизнь. Для меня это тётя Аня и дядя Саша Путинцевы.

Впервые мы встретилась в раннем детстве. Дядя Саша купил нам с сестрой шоколадные конфеты. Я из благодарности одну съела, а трёхлетняя сестра выплюнула:

– Горькая какая. Мама даёт сладкие.
– А какие, Галенька, конфеты даёт мама? – спросил дядя Саша.
– Кругленькие и подушечки, – недолго думая, ответила сестра.

Действительно, в те далёкие послевоенные годы мама с получки покупала нам круглый, зеленоватый, с тёмными зелёными полосками «Крыжовник» и обсыпанные какао-порошком подушечки «Бон-бон». Кто родился в середине XX века, теперь, наверное, вспомнил их неповторимый вкус…

Прошло много лет. Я поступила в Свердловский пединститут, и на семейном совете решили, что жить я буду на квартире у тёти Ани. Целый год, не считая летних каникул, я вдыхала атмосферу их уютного дома и так жалею, что по молодости и глупости ничему не научилась у тёти Ани, которая отлично и вязала, и шила, и готовила.

Удивительные это были люди! Тётя Аня – высокая, статная, с пышной причёской, похожая на Фаину Раневскую из спектакля «Дальше тишина», где они с Пляттом играют разлученных детьми стариков. А дядя Саша был маленького роста. Вместе они напоминали известную пару из фильма «Подкидыш», сразу вспоминалось: «Муля, не нервируй меня!». Кстати, когда дядя Саша, по словам тёти Ани, приходил с работы, «наступив на пробку», я наблюдала нечто похожее. Как она чуяла эту самую «пробку», я не знаю, я ничего не замечала, а тётя Аня начинала браниться. Дядя Саша молчал, слушал, а потом подходил к ней со словами: «Не шуми, Анюта, ведь пригожусь же я тебе на чёрный-то день», и тётя Аня тут же умолкала, отворачивалась от него и долго ещё улыбалась. Однажды я спросила, почему она после этих слов всякий раз улыбается, и тётя Аня ответила: «Он меня так в осаду брал». Оказалось, она долго не соглашалась выходить за него замуж, и дядя Саша, получив очередной отказ, уходил со словами: «Не гони меня, Анюта, ведь пригожусь же я тебе на чёрный-то день».

А познакомились они на фронте. Жаль, что в своё время я не записывала их рассказы, но когда мы молоды, жизнь кажется вечной. Мы начинаем понимать, что близкие нам люди уходят безвозвратно лишь тогда, когда изменить что-либо уже нельзя. Расскажу по памяти.

Тётя Аня родом из Рязани. После школы она вместе с отцом, говоря современным языком, начала работать в автобусном парке диспетчером, а перед самой войной выучилась на водителя. Это сегодня девушки мечтают стать артистками да моделями, а в те годы, когда наша страна, по словам В. Маяковского, «строилась, дыбилась», мечты были другие. После объявления в 1941 году мобилизации они с подружкой, тоже водителем, втайне от родителей пошли в военкомат, надеясь, что с такой профессией их сразу возьмут на фронт. Но не взяли.

На фронт их призвали в январе 1942-го. Подружка стала водителем при санчасти, а тётя Аня была приписана к кухне. Вдвоём с напарником, фамилию его я забыла, они возили обеды на передовую. Ей двадцать, ему – под пятьдесят. Напарники. Часть их стояла в каком-то местечке под Калугой. Там с дядей Сашей она и встретилась. Ранение у него было тяжёлое, но сразу переправить в тыл не смогли, а потом он и сам решил: раз уж оклемался тут, так тут и долечиваться буду. Всё ближе к своей части, к друзьям, да и Анюта рядом. Как выздоравливающий он «подрабатывал» водителем при санчасти, стоящей неподалёку от того места, где была тётина кухня.

Один раз тётя Аня вынуждена была ехать одна.

– Апрель, распутица, колеи страшные, да ещё и воронки от снарядов. В одном месте надо было свернуть с дороги в объезд, а я это место проскочила и застряла. Машина чуть не по самые мосты села в колею. Пытаюсь выехать. Подсуну под колесо лесину, за руль сяду газану – лесина выскочит из-под колеса, и я опять в яме. Темнеть начало, я уж не на шутку испугалась, слёзы сами собой из глаз ручьём. Размазываю их по щекам вместе с грязью…

– Еду я по объездной, – вступает в разговор дядя Саша, – и вижу: какой-то бедолага в канаве сидит. Не бросать же своего брата-водителя. Сдал назад. Выехал обратно на «большак». Вижу, совсем молоденький парнишка, длинный, худой. «Чего, – спрашиваю, – застрял?» «Угу», – буркнул он. «Ну иди давай за руль, дёргай потихоньку, – говорю ему, – да не вперёд! Назад давай!» А сам помогать стал: где лесины подсовывать, где лопаткой подкапывать. Выбрались.

– Ох и поматерил же он меня, – вставляет своё слово тётя Аня.

– Не без этого, – улыбается дядя Саша. – В таком деле мат – первый помощник нашему брату. Да и потом – я ведь думал, что это парень! Короче, приехали мы уже в потёмках. Сдали всё, как положено, я по своей части, Анюта – по своей. Встретились уже утром, тогда-то я и разглядел, что это девчонка. С той поры, считай, почти 50 лет вместе…

После войны дядя Саша переманил тётю Аню к себе на Урал, в Берёзовский. Оба работали в автобусном парке. Дядя Саша водил междугородные автобусы, а тётя Аня – городские. Но потом случилась страшная беда. Сказалось ранение, и тётя Аня «обезножила». Три года она сидела в самодельном кресле. Тогда и пристрастилась к шитью и вязанию. Думала, что больше не встанет на ноги, но, к счастью, в Свердловск из Москвы прибыл профессор по спинальной хирургии. Дядя Саша повез её к нему. На второй этаж тётя Аня заползала на локтях. На площадке второго этажа к ней подбежали санитары и помогли, донесли до кабинета, где шло совещание светил медицинской науки. Профессор, выслушав тётю Аню, посмотрел её снимки, историю болезни и оперировать отказался. Она ночевала в коридоре, прямо у кабинета, а утром – опять к нему. Три дня вела она осаду, и профессор сдался. Риск был большой. Операция шла восемь часов! Когда она очнулась от наркоза, услышала над собой весёлый голос профессора: «Ну как себя чувствует наш Алексей Маресьев?»

Тётя Аня снова стала работать в автобусном парке диспетчером. За руль иногда садилась, но уже только на своей машине, которую им предоставило государство как ветеранам и инвалидам Великой Отечественной войны.

…Идут годы. Всё меньше остаётся ветеранов. Уходит из жизни героическое поколение русских советских людей. Вечная память тем, кто ушёл в мир иной, и низкий поклон всем, кто ещё живёт рядом с нами, озаряя светом своей души славное советское прошлое, которое всё больше становится для нас легендой о поистине былинных богатырях земли русской.

Ольга НИФОНТОВА
На фото. Увязнув однажды в колее на фронтовых дорогах, тётя Аня встретила свою судьбу.