Запах беспечных лет

Ирина Викторовна Песчанская (Колобова), 62 года. Новосибирск. Родилась в Камышлове. Окончила школу, затем Свердловский институт народного хозяйства. Экономист. После окончания института мужа распределили в Новосибирск, ну и я, естественно, поехала с ним. С 1983 года живу в Новосибирске. Писать начала, когда вышла на пенсию. Душа требовала общения. Поэтому вот хоть так, через буквы…

 

«Пройдусь по Абрикосовой, сверну на Виноградную…» К сожалению, таких южных названий улиц нет в моём городе. Конечно, это же уральский городок. Тут и названия более суровые. Правда, есть Парковая, Боровая, говорят, даже Вишнёвая где-то есть. Большинство же улиц носят имена-фамилии исторических личностей. А ещё указывают на принадлежность жителей улицы к той или иной профессии: Строителей, Фарфористов, Механизаторов, Рабочая.

Мой Камышлов – старинный город, ему уже больше 350 лет. Волею судьбы я живу далеко от него. Но почти каждый год, а это без малого уже 40 лет, я еду туда. Когда приезжаю, снова испытываю чувство безмятежности, какое возможно только в детстве.

Вот она – улица Энгельса, третий дом от её конца, угловой. Дальше уже были лесопилка и сосновый бор. Милый старый дом. В моём детстве он был просто бревенчатым. Это потом дедушка покрыл его вагонкой. Четыре окошка с зелёными наличниками и ставнями на главную улицу и три на боковую. Три окошка выходят во двор. Раньше около него ещё колодец был. Напротив дома, вдоль дороги, в небольшой канавке, яблоня-дичок и огромный вяз. Между ними росли «мыльные» цветы. Это мы их так называли, потому что если сорвать цветок и размять его в ладошках, возникает ощущение, будто намылил руки. Беленькие, незатейливые, их специально никто не садил, они выживали сами по себе. На самом углу – куст акации. Вообще, в моём детстве везде было много акаций. Мы ели её цветочки, они были чуть сладковаты. А потом, когда созревали стручки – «пикульки» на нашем детском языке, мы в них свистели на все лады. А сбоку, вдоль тропинки к колодцу – кусты сирени. Сейчас уже нет ни яблоньки, ни вяза. А вот сирень ещё осталась.

Сколько лет этому дому, я даже не могу сказать. Его перевезли по брёвнышку из деревни после войны. В нём жили мои бабушка с дедушкой, а во второй половине этого большого дома – наша семья, папа с мамой, я и младшая сестрёнка. Я жила в нём первые десять лет своей жизни. Потом переехали в квартиру, но бабушка с дедушкой остались там. И он стал центром притяжения всей семьи.

Бабушка пекла пироги, шаньги. Доставались из погреба соленья, разливали в графины домашнее вино из ирги. В детстве я вино не пробовала, но потом, повзрослев, конечно, было дело. Пока бабушка была жива. Сейчас в доме постоянно никто не живёт, используется как дача.

Это здесь дедушка водил меня «ножками по потолочку». Это его выражение. Он был высокий, брал меня, маленькую, на руки, переворачивал, и я с гордостью топала ногами по потолку. А ещё устраивал качели на своей ноге. У дома крыльцо в две ступеньки. На нём посидеть – одно удовольствие. Шикарное, широкое, под навесом. Казалось, всегда согретое солнышком. Рядом – бабушкины георгины. Огромные. Шляпки с голову ребёнка. Красные, тёмно-бордовые, розовые. Это была бабушкина гордость. Я больше ни у кого таких георгинов не видела.

За крыльцом – сенки. Сначала маленькие, из них ещё есть дверь в чулан. Бабушка почему-то держала его всегда на замке. Для нас это была как потайная дверца во что-то тёмное и загадочное. Честно говоря, я так и не знаю, что же у неё там было.

Затем через небольшую дверь шли уже главные сени. Они были похожи на комнату, в них можно было бы жить, если бы они отапливались. Меня всегда удивлял дверной проём в них. Да и в комнату из кухни такой же был. Входить в такие двери комфортно было только нам, детям, всем остальным приходилось наклонять голову, чтобы пройти. Представьте моего почти двухметрового деда, которому всегда приходилось склоняться в три погибели.

А около крылечка, с другой стороны дома, был вход на нашу половину, там росли мамины гладиолусы. Как она их любила! Мама любила цветы. И потом, живя в квартирах, всегда садила их во дворе. Они у неё приживались, несмотря и вопреки. Наверное, даже на асфальте взошли бы. На этом нашем крылечке мы с сестрой любили летом по утрам есть манную кашу. Тепло, солнышко, цветочки, сидишь на коврике и тарелку манной каши в руках держишь. С вареньем.

Напротив дома, чуть наискосок – школа. Маленькая, начальная, всего четыре класса. А здание старинное, из красного кирпича. И большие «голландские» печки в каждом классе. Огромные арочные окна заливают класс светом. В центре здания – зал с четырьмя колоннами. Он нам служил и для физкультуры, и для праздников.

Зато был огромный школьный двор. Перед крыльцом вроде как парадная часть, двор был обсажен клёнами, а за школой целый квартал в длину – акациями. Мы постоянно играли на этом пришкольном участке. На нём ничего не выращивали. С одной стороны был небольшой стадиончик с ямой для прыжков в длину. Вдоль стен, под окнами, стояли скамейки – и всё в нашем распоряжении. На этих скамейках сидели, болтали, рассказывали страшные истории, играли в «глухой телефон», «колечко-колечко, выйди на крылечко».

Именно там, в уголке участка, в кустах акации был сооружён первый в моей жизни шалаш. Целыми днями, до самой темноты, играли там. Вечером мама выходила на улицу и своим поставленным учительским голосом кричала: «Ирина, домой!» Шалаш-то через дорогу от дома был, чё бы не крикнуть?

Дальше за пришкольным участком был просто пустырь, заросший травой. Там валялись какие-то трубы, доски с лесопилки. Ползать по ним было одно удовольствие.

Боялись только пчёл, которые жили у нашего соседа. Они тоже очень любили «прогуляться» по этому пустырю. Там росли клевер, ромашка, репей и чертополох, сурепка. Иногда там и происходили очень неожиданные встречи с пчёлами, после которых вдруг заплывал глаз.Через этот пустырь, в дом напротив, я ходила за молоком. С таким беленьким эмалированным бидончиком. Ну так ведь просто идти неинтересно! Гораздо интереснее идти, кружась и держа в вытянутой руке бидон с молоком. Создавалась такая сила, которая держала крышку и, казалось, что даже она тебе помогала кружиться. Конечно, в один прекрасный день моя «карусель» вдруг сломалась. То ли нога подвернулась, то ли голова закружилась, но мой бидончик вылетел из рук, и я осталась без молока. Поплелась домой, склонив голову. Сильно не ругали. Дали снова денежку и отправили во второй заход. Больше играть в карусель я не стала.

Как же я снова хочу встретиться с тобой, милый дом! Увидеть своих тётушек, стареньких уже совсем, но по-прежнему жизнерадостных, единственных, кто помнит меня ребёнком.

Пройтись по этим улочкам, удивиться оставшейся старине, которую раньше и не замечала. Порадоваться тому, что живёт, чертяка, городок мой, несмотря ни на что!

Камышлов – это моё место силы. Там я становлюсь моложе. Там я снова полна надежд. Я обязательно к тебе приеду.

Ирина ПЕСЧАНСКАЯ
Фото из архива «КИ».