Продолжение. Начало…
1918 год. Из Екатеринбурга в Камышлов с мандатом Реввоенсовета прибывает некто Ятес и сразу же начинает заниматься формированием ударного отряда бойцов Красной гвардии, обеспечением его оружием. В ночь с 17 на 18 марта 15 красногвардейцев под командованием большевика Харитонова отправляются в Тобольск – для несения охраны низвергнутого царя и его дальнейшего препровождения на Урал.
Из этих 15 я знал двоих – Г.Н. Ильиных и К.В. Лоскутова. Григорий Николаевич приходился мне дедом. Вернее, был мужем сестры моей бабушки. Родного же деда я не помню. Рано из семьи ушёл и отец. Это к тому, чтобы было ясно, каким хвостиком я ходил за дедушкой Гришей. А отсюда и ниточка к его друзьям. Впрочем, их не так уж и много было – человек шесть-семь, но Кузьму Васильевича дед всегда встречал с особым радушием…
Чтобы не воевать за царя
Родился Григорий Николаевич в Челябинске, где его отец работал на железной дороге, а мать – прачкой. Детей у Ильиных было трое – старший сын Николай, дочь Екатерина и Григорий. В Камышлове семья оказалась в 1907-м. Из школьных лет помню (дед иногда ходил на пионерские сборы, бывал и в моём классе), как он говорил что-то про участие своего отца в забастовке 1905 года. Потому можно предположить, что старший Ильиных был подвергнут аресту, а после выдворен подальше в глушь – в Камышлов.
Как дед оказался в депо, это меня раньше не очень-то и интересовало, пока я не стал заниматься краеведением. С головой окунувшись в архивы, документы того времени, вдруг понял: не мог он, будучи сыном участника революционных беспорядков, устроиться на «железку» – жандармы блюли закон. Значит, одно из двух: либо что-то я упустил в детстве, либо дед попал на дорогу обманным путём. Я «зарылся» дальше и нашёл ответ. Всё гораздо проще: в 1912 году Григорий окончил земскую учебно-показательную школу по профилю «столяр» и был направлен в работники к земскому врачу Е.И. Гольденштейну, а по совместительству и врачу железнодорожного покоя.
Но всё же почему именно в депо? Ответ – в газетной публикации 1967 года, в которой Григорий Николаевич говорит следующее: «В депо я поступил работать по настоятельному совету отца, чтобы иметь бронь. Уже шла война, меня могли призвать в армию, а отец не хотел, чтобы я пошёл воевать за царя».
Пропуск на свободу
Но вернёмся к тобольской экспедиции Григория и его товарищей. Об этом отрезке своего жизненного пути дед не распространялся никогда. Правда, однажды, сильно подвыпив по случаю прихода в гости Кузьмы Васильевича, из ящика горки достал малюсенькую красную книжицу – удостоверение бывшего красногвардейца – и, размахивая ею из стороны в сторону, прохрипел в лицо гостю: «И это всё?..» С того времени Лоскутов долго не бывал в гостях у деда.
Бабушка Оля, жена Григория Николаевича, будучи куда разговорчивей супруга, рассказала как-то, что удостоверение дед получил 30 января 1932 года, и именно в связи с участием в тобольской экспедиции. Кстати, это удостоверение однажды в буквальном смысле спасло ему жизнь. А случилось вот что: дед в ту пору уже шоферил (в депо возил начальника) и однажды замял крыло. Он не пришёл домой ни вечером этого дня, ни утром следующего. Только на третий день жене сообщили, что дед в подвале у чекистов. Выручать Григория пошёл Лоскутов – мужественный был человек, если учесть, что всё происходило уже в году тридцать восьмом. Удивительное дело: партийный билет не помог, а вот удостоверение – да, помогло. А ещё, касаясь темы тобольской экспедиции, Ольга Васильевна рассказывала, что тогда её муж чуть было не потерял ноги – это здесь в марте текли ручьи, а в Сибири ещё стояли морозы…
Что же касается дружбы с Лоскутовым, то с Кузьмой Васильевичем деда в большей степени связывала другая страница жизни – гражданская война. Откопал я её тоже случайно – как-то, перебирая бумаги после смерти матери, обнаружил пожелтевший газетный лист (издание определить не удалось), начал читать – оказывается, о деде. Конечно, написано несколько наивно и в то же время очень «правильно». Но интересно. И, полагаю, верно:
В 1918-м
«…Саша Удников, Кузя Лоскутов. Защищать завоевания революции они пошли в январе 1918 года. А до того слесарили в паровозном депо. Им было всего по 16 лет. Но рабочие руки крепко держали винтовки – настоящие! А в марте их третьим товарищем стал Григорий Ильиных, тоже паренёк из деповских – столяр. Он был старше их и рассудительней. К тому же в Красной гвардии с октября 1917 года. А потому пояснял – имел на то право:
– Всё будет наше. Нам – фабрики и заводы, мужикам – земля.
И ребята верили своему старшему товарищу. Верили в новую жизнь и поэтому ещё крепче сжимали в руках винтовки. И просились в бой – в самые рискованные походы: в Тюмень, где помогали товарищам-железнодорожникам устанавливать Советскую власть, в Тобольск, откуда с отрядом матроса Хохрякова везли на Урал самого царя. А когда добились долгожданной отправки на фронт, то сняли с буфера паренька лет 14 – Петьку Чупина, он и стал их четвёртым боевым товарищем.
…Между Сухим Логом и Алтынаем белые разбили состав красных. Друзья, вместе с оставшимися в живых товарищами по оружию, заняли оборону вдоль путей. Белые кучно бежали к подбитым вагонам – дорога была каждая минута. Удников собрался было начать стрелять из пулемёта, но лента оказалась порванной. Второй пулемёт был у Ильиных, но тот помяло во время удара. А расстояние до белогвардейцев стремительно сокращалось. Прямо к ним бежал человек в фуражке – офицер, и Ильиных видел, как он на ходу рванул кольцо гранаты. «Пропали!» – растерянно подумал он и потянулся к трофейному парабеллуму.
– Пропали… – вторил Ильиных Удников, так и не сумевший наладить свой пулемёт.
В это время хлопнул винтовочный выстрел – офицер упал, и на том месте, куда он упал, раздался взрыв, а вместе с ним – крики ещё двух белогвардейцев. Ильиных повернул голову назад – прицельный огонь по врагу вёл Кузьма Лоскутов.
…Синячиха под Алапаевском. Позиции Первого Крестьянского Коммунистического полка – именно в него после боёв под Алтынаем были зачислены друзья. Вечером, когда стемнело, командир 7-й роты Басов пошёл в разведку к белым. Но враги убили двух его товарищей, а самого, захватив и повязав, заставили вести в расположение роты. Басов повёл. Не доходя до своего пулемёта – дело было ночью, но он-то знал, где стоит пулемёт! – громко скомандовал:
– Пулемёт! Огонь на меня!
Ильиных не понял, куда бить, но хлестанул очередью в густую предрассветную мглу на голос командира. А немного погодя появился и сам Басов, подполз к нему и похвалил:
– Хорошо ты их положил. Молодец.
Но радость была недолгой – белые начали атаку, и Ильиных вновь взялся за пулемёт. В короткие передышки он кричал друзьям:
– Грейтесь! Ствол накалился! А то околеете.
Но как только друзья подносили непослушные от мороза пальцы к горячему металлу, беляки поднимались из снега и бежали к пулемёту. Приходилось вновь припадать к прицелу. Так продолжалось до утра, а с рассветом на правом фланге вдруг поднялась отчаянная стрельба, на смену которой резко пришла тишина. А вместе с ней – редкие одиночные выстрелы. Ильиных понял: правый фланг смят, и белые добивают раненых – такая у них практика. Но не успел он сам себе всё это сказать, как на поле перед прицелом вновь замаячили фигурки вражеских солдат. Ильиных потянулся к пулемёту, но не успел – рухнул, раненый, в снег.
– Гришка! – Удников подбежал, отвалил товарища от пулемёта и длинной очередью остановил атакующих.
Сколько прошло времени, Григорий не знал. Видать, прихватило его крепко, раз даже сознание терял. Но вдруг, словно откуда-то издалека, он услышал голос Чупина:
– Патроны кончаются, Гриш… Что делать-то будем?
Ильиных встрепенулся, пополз вдоль редкой цепи красногвардейцев.
– Ребята, – просит он слабеющим голосом, – дайте патронов. У них только гранаты…
Но патронов нет. От бессилия Григорий плачет, и в этот миг взрыв двух гранат встряхивает воздух. И последнее, что помнит Ильиных, – руки друга Кузьмы, бьющие его по щекам:
– Гришка! Живой?
…Судьба была благосклонной к оставшимся в живых двум товарищам, хотя изрядно помотала по фронтам. Тот и другой не раз были ранены, перенесли тиф, исхудавшими и больными возвратились домой. Лоскутов – в 1921 году. Ильиных – в 1924-м. Кузьма пошёл учиться водить поезда, а Григорий сел за баранку автомобиля.
…1941 год. На нашу страну вновь пришла страшная беда – война с фашистами. Оба героя минувших сражений просятся в бой – и тогда Кузьму отправляют водить поезда к фронту, а Григория – в автобат. Вот так, разными путями-дорогами, они и придут к Победе, ещё раз выполнив свой солдатский долг».
Олег ДЕГТЯРЁВ, из книги «Камышлов. День в жизни города. Факты. События. Судьбы», 2011 год
Фото из архива Олега Дегтярёва.
На фото. Удостоверение красногвардейца Ильиных.
© Редакция газеты «Камышловские известия»
