Позади – 100 лет

Завтра исполняется 100 лет жительнице Камышлова Ольге Дмитриевне Мартьяновой, родные которой записали ее воспоминания и прислали в редакцию.

Семья

Я родилась в Солодиловой. Почти все жители нашей деревни находились в дальнем или близком родстве: Бронских, Королёвы, Чупины, Сафроновы, Уфимцевы, Матвеевы, Сидоровы и другие.
Семья наша была дружная, работящая. Моя мама, Екатерина Ивановна Бронских, родила 12 детей, к 1921 году в живых осталось шестеро. Тятя, так называли тогда отца, Дмитрий Изосимович – потомственный крестьянин. Жили мы натуральным хозяйством. Все было своё: дом, пашня, три лошади, две коровы, телёнок, овцы, гуси, куры. Крестьянская община в лесу выделила делянку под покос и для порубки дров. Дети сызмальства помогали пахать, сеять, убирать урожай, косить, стоговать сено, заготавливать дрова, ухаживать за скотиной кормить ее, чистить, убирать конюшни.
В те годы почти все деревенские семьи жили справно. В Камышлов ездили только молоть муку, дробить зерно на крупу, покупать соль и сахар.
Наша пашня, почти пять гектаров, была близко от дома. Земля хорошо родила. Каждый год её удобряли, сорняки вывели. Вовремя пахали, боронили, сеяли и жали. Садили рожь, пшеницу, овёс, ячмень, просо, гречиху, лён. Работали от рассвета до заката все вместе. Надо было обеспечить не только себя, но и всю скотину на год, да еще сделать запас на случай неурожая на другой год. Конечно, всем руководил тятя со старшим братом и сестрой. В семье не было нерадивых. Не помню, чтобы кого-то родители наказали. Они учили нас всему, что знали, в совместном труде. Всё другое мы постигали в школе. Работали, учились, и на игры время находилось.

Родительский дом

Наш дом стоял вторым от церкви, он был пятистенный, пятая стена делила его на две части, дальняя комната называлась горницей, в ней спали родители, потом – молодожёны. В передней в красном углу, напротив входа, была божница – полочка с иконами и лампадой. Семья наша была православной и свято чтила Христовы заповеди. Часть этой комнаты, где стояла русская печь и была маленькая перегородка, считалась бы сейчас кухней. Вдоль печной стены шел крытый лаз в подполье, над ним был навес, называемый голбец, на котором всегда кто-нибудь спал, как и на самой печке. Если кто недомогал, ему уступали место на печи.
Под голбцем был подвал для хранения картошки, овощей, солений и варений. Под потолком, в 80 сантиметрах от него, устроены дощатые полати – это детская «спальня». В этой же комнате на большом крюке почти всегда висела люлька для самых маленьких. Когда кто-то рождался, его нянчили старшие дети.
Маме было не до того, надо было накормить семью и скот, подоить коров, проводить и встретить их из стада, углядеть за гусями и курами, да огород, да помыть-постирать. До сих пор диву даюсь, как она всё успевала. Может быть, из-за недостатка времени и не выжила у неё половина родившихся детей.
Частью дома были сени с чуланом. Сени – это неотапливаемая часть, сохраняющая тепло и соединяющая крыльцо и вход в дом. Чулан – кладовая, где находятся сушеные овощи, ягоды, грибы, травы, небольшое количество круп, постного масла, соли, сахара, зимой сюда выставляют для заморозки молоко, масло, щи и т.п. Там же находятся готовая лучина для печки, спички, разные нужные в хозяйстве, не портящиеся в теплое время года продукты.
Во дворе стояла завозня – амбар с сусеками – это большие ящики с крышкой для муки, хлеба, пшеницы, овса, ячменя, круп. Завозня закрывалась на замок. За домом был сарай, конюшни и курятник. В сарае и под навесом возле него хранился сельхозинвентарь: плуги, бороны, сеялки, лошадиная упряжь, сани, телеги, колёса к ним… Над сараем имелся сеновал, мы любили лазить туда по лестнице. Основная часть сена и соломы хранилась в копнах в поле и на покосе, перевозилась для скотины зимой. В конюшнях – стойла для лошадей, коров, загон для овец. Куры и гуси жили в своих отсеках. Ежедневно конюшни и их обитателей чистили.
Как у всех хозяев, были у нас баня и колодец. Топилась баня по субботам и когда кто-нибудь рождался. А без колодца в хозяйстве не прожить, вода в нём была ледяной и вкусной. За домом с южной стороны размещался огород, около 12 соток. Сотки две-три занимал маленький покос, остальное засаживали картошкой, морковью, капустой, делали огуречник. Репа, свёкла и редька росли по бокам гряд. Огородом командовала мама, а работали дети: посадить, прополоть, убрать. Огород давал всё, что надо, хватало на целый год.
Перед домом росла большая душистая черёмуха. Осенью ягоды собирали, сушили, мололи на муку для стряпни. И ещё цвели мальвы.
В те годы не разводили сады, ягоды и грибы в изобилии росли в лесу, важно было их вовремя собрать и сохранить до новых.

Большие перемены

Почти до конца 1928 года наша семья жила хорошо, спокойно вела хозяйство, растила детей. Не тревожили ни белые, ни красные. И вдруг в один холодный осенний день почти все жители деревни были объявлены кулаками. Началось раскулачивание. Нашу семью из 8 человек выселили из дома в одночасье. Нам дали дом-развалюху (примерно 10 квадратных метров) на самом краю деревни, оба окна разбиты, дверь не закрывалась, печь не топилась, не было крыльца, сеней, огорода. Отправили нас в том, в чем застали, погрузили на телегу и вывезли, не дав взять ни вещей, ни продуктов.
Нашего тятю арестовали и отвезли в Камышлов. Мы, дети, несколько раз ходили к тюрьме, кричали тятю и два или три раза видели его в зарешеченном окне. Передать ему нам было нечего, да и передачи не брали.
Соседи, родственники помогли нам наладить жизнь, дали кое-какую одежду, помогали с едой. Через несколько дней нам вернули одну корову. Она и спасала нас целый год, прожитый на новом месте. На наши просьбы о помощи — забрать из оставленного дома вещи, продукты, которых было в достатке, нам отказали. Попытки нового хозяина, поселенного в наш дом, помочь нам пресекались.
А потом нас признали середняками, и нашего тятю отпустили домой.
В то время «национализированный» скот и инвентарь передавались в создаваемый колхоз. Нашей деревне повезло, потому что председателем стал Никанор Иванович Чупин, он наладил труд и быт колхозников. Сам крепкий крестьянский хозяин, несмотря на случавшиеся ревизии и разные передряги, обеспечивал не только плановые поставки государству, но и умудрялся достойно компенсировать труд колхозников. Спасал каждую семью огород, не было передела покосов и порубочных делянок, что гарантировало сено корове и овцам, дрова для печей. Опять же выручал лес – грибы, ягоды. Так мы прожили до войны.
В 1941 году умер тятя, простудившись. Ушел на фронт младший брат Лёня, старшего Яшу мобилизовали и оставили в Камышлове как машиниста паровоза.

Лёша

Встретились мы через год после Победы. Я жила в то время в Камышлове возле Шадринского моста в общежитии, которое почему-то все называли интернатом. Там же поселился демобилизованный Алексей Мартьянов. Вскоре военкомат пригласил его в дом культуры получать боевой орден, не врученный в свое время. Для солидности сосед взял меня с собой. С тех пор мы прожили вместе 62 года, хотя первые 20 лет брак не регистрировали, доверяя только своим чувствам. Три года назад Лёши не стало.
Тоскую о нем, вспоминаю часто. Помню, как Лёша много лет подряд на своем мотоцикле с коляской возил меня в лес за ягодами, грибами. Привычка делать заготовки сохранилась у меня с детства. Приедем рано утром по холодку – грибов и ягод полно, не тронуты. Наберем, даже люльку от мотоцикла всю загрузим, да корзина в руках. Позднее уж узнала, что до того, как меня везти, муж съездит, да не раз, на разведку, узнает, что и как, а когда все созреет, везёт. Счастливое было время.

Квартира

Одно из самых ярких впечатлений в жизни – переезд в однокомнатную квартиру на Загородной. До этого мы больше тридцати лет жили в своем маленьком домике на улице Вокзальной. Строили его сами, разбили сад-огород.
С возрастом стало все труднее содержать дом. И вот в 1986 году пришла радостная весть – нам дали квартиру. По привычке мы тут же завели небольшой огородик (лук, чеснок, картошка, овощи) на 1,5 сотках.

Сегодня

Не было у нас детей, а Лёша их очень хотел. Всю свою нерастраченную любовь перенес на племянников — детей моих сестер и братьев, которые то жили у нас, то подолгу гостили, то приезжали просто так, чувствуя заботу и желание дяди Лёши видеть их и оберегать.
Мои племянники и сегодня частые гости; жива еще моя младшая сестра Тоня (ей 94 года), полтора года жила у меня, помогала. Сейчас болеет. Теперь, когда я не вижу, слышу только с аппаратом, не решаюсь сама готовить еду; эту заботу взяла на себя моя соседка Надежда Меньшенина. Остальное по дому по-прежнему делаю сама. Болею порой, но не лежу…
Вам, дорогие читатели, желаю любить друг друга, заботиться о близких и не бояться труда, он – наш друг и помощник в жизни. Желаю всем верить в хорошее.

С уважением, Ольга Дмитриевна МАРТЬЯНОВА.
Фото Андрея Зайкова.

Кстати
По данным управления Пенсионного фонда, О.Д. Мартьянова сегодня – старейшая жительница города и района.
А долгожителями являются еще 14 человек – это люди, которым в этом году исполнилось или исполнится от 95 до 99 лет. Причем в 1913-м родилось двое – Елизавета Федоровна Бронских, проживающая в Фадюшиной, и Николай Андреевич Шабалин из Квашнинского.
Среди долгожителей только двое мужчин. Шестеро из 14 живут в Камышлове, остальные – в Галкино, Куровке, Баранниковой, Фадюшиной, Квашнино и Калиновском.